как ему сейчас тяжело. Высечение длится довольно долго, даже не представляю, сколько времени проходит с момента его начала. Минут пять? Десять? Больше? На коже Арона выступает кровь, вскоре ее становится много. Окровавленные прутья с каждым взмахом разносят красные капли по сцене, некоторые долетают до зрителей из первого ряда. Вижу, как сидящий впереди маленький мальчик вытирает лицо, и на его руках оказывается кровь несчастного казненного.
Не могу оторвать взгляд от Арона, смотрю, словно завороженная, и понимаю, что, возможно, смерть гораздо лучше, чем такое испытание. Сомневаюсь, что смогла бы вытерпеть подобную боль. Ведь даже смотреть на него сейчас мне нестерпимо больно. Вскоре Арон заметно ослабевает, его тело покидают жизненные силы, и он теряет сознание. Крепко привязанные ноги и руки не позволяют ему упасть. И когда советники понимают, что бедняга получил сполна, охранники его развязывают. Арона уносят со сцены.
Когда он придет в себя, его раны, скорее всего, будут уже обработаны. Но жестокость городской власти на этом не закончится. Едва живому после позорной порки Арону не позволят оправиться от травм, и завтра он будет должен вместе со всеми пойти на работу. И не важно, как он при этом будет себя чувствовать. И даже если он умрет посреди дня на глазах у своих учеников, Совет проигнорирует. И это в очередной раз докажет главную истину: не нарушай установленные запреты.
Арона уносят со сцены. К микрофону вновь выходит Теодор. На этот раз он улыбается, церемония казни официально закончилась. Вскоре все разойдутся по своим домам, но сейчас жителей Стекляшки ждет традиционное поощрение. Хотя, думаю, все-таки это подкуп. Прежде, чем объявить о начале раздачи праздничных угощений – казнь в понимании советников тоже праздник, – глава города решает выступить перед нами с заключительной речью.
– Спасибо всем за то, что сегодня присутствовали на церемонии, – говорит он.
Ха! Как будто у людей был выбор.
– Прошел еще один год со времен начала новейшей эры. Славный год. В завершении этого ежегодного мероприятия хочу вновь выразить надежду на то, что в следующий раз на эту сцену не поднимется ни один из вас. Наш город, единственный выживший город на земле…
Не выдерживаю и заливаюсь истерическим смехом. Мои вопли нарушают массовую тишину и прерывают речь градоначальника. Он смотрит на меня с недоумением. Тут же представляю, как он несется ко мне со шприцом наготове и вонзает ядовитую иглу прямо в шею, как только что Леи. Избавиться от всех, кто не согласен. Ничтожество. От фразы «единственный выживший город на земле» начинает подташнивать. С самого рождения нам твердят одно и то же. Нам врут, чтобы удержать в этой наполовину открытой клетке без верха. Ах, если бы только у меня были крылья…
Взгляд Теодора гневный, он пронзает меня насквозь, но я его больше не боюсь. Прямо сейчас я готова встать
