уж я оказался недалеко. Рисковал отстать от автобуса, и пришлось бы добираться домой самостоятельно. Времени, чтобы искать чьи-то могилы не было – сторож еще не пришел, хотя кладбище было открыто. На автобус я успел, а через два года стал искать по интернету следы русских офицеров, похороненных там, и нашел могилу двоюродного деда – полковника Семечкина.
А Ира и ее брат Юра Семечкины всю жизнь боялись разоблачений и в институты не поступали. Кажется, только после войны Юрий закончил вечерний строительный.
Но в первый приезд меня больше занимала соседская девочка Надя, которую в 6 лет тут же определили мне в невесты, при полном одобрении ее мамы и моего папы.
Ира, тетя Леля и Юра Семечкины, двадцатые годы
Виделись мы редко, при наших остановках в Москве, когда мы вслед за папой переезжали к месту его службы и обратно. Она всем нравилась, а я еще и ее маме.
Будучи намного ее взрослее (на полтора года!), я относился к ней снисходительно, что сохранилось и потом, во время нечастых посещений Москвы и тети Лели. К окончанию школы она стала мастером спорта по художественной гимнастике, а я был уже «заслуженным абитуриентом» и пару раз помогал ей в подготовке к вступительным экзаменам по математике. Случайно ей попалась курьезная задачка, которую я разбирал с ней в качестве примера коварства московских экзаменаторов. Ее решение, как она говорила, и определило высокую оценку и поступление в институт. А мне поступить в очередной раз не удалось.
Ну, а в 1946 году до места назначения – папиной родины – мы доехали без запомнившихся приключений.
Надя – невеста
Квартира деда
Ну что же, люди как люди…
Квартирный вопрос только испортил их…
В полшестого утра раздается дикий скрежет где-то недалеко. Потом тихо. Затем снова скрежет. Уже не спишь. В окно видны крупные листья невиданных прежде деревьев (каштанов) и чувствуются незнакомые весенние запахи. Где я? Ах, уже в Киеве. Скрежет – это трамваи на крутом подъеме поворачивают с улицы Кузнечной (Горького) на улицу Саксаганского. Через два дня я уже привык и трамваев не слышал. Но ко всему остальному привыкнуть было непросто.
Вместо спокойных северян вокруг были южные и, казалось, какие-то дикие люди. Во-первых, они были почти все черные (смуглые брюнеты), с черными глазами и большими носами. Во-вторых, они все время кричали, нет, не кричали, орали. В-третьих…, но о третьих потом.
Почти сразу оказалось, что ор – это нормальный способ дискуссий, возникающих по любому поводу, и называется он простым словом гвалт. Как правило, гвалт возникал на кухне или в коридоре, но бывало, что и в комнате.
Жили мы в большой комнате пятикомнатной квартиры, которую дед в конце НЭПа купил в доходном доме по улице Саксаганского, 31. Дом был построен из знаменитого киевского желтого кирпича в 1901 году. Судя по планировке
