с Хаскалой – еврейским Просвещением – становились почетными гражданами (для этого нужно было кончить университет), считанные единицы (как правило, в связи с достижением определенного чина) – дворянами, личными или даже потомственными. У одного из моих соучеников, Бори Дербаремдикера, дед был статским советником. Если действительным статским (генералом), то Боря стал бы дворянином. Высокие должности часто были сопряжены с отказом от еврейства. Борин дед не отказался, но после революции в число «угнетенных» из-за высокого чина не попал, и его сын с женой – Борины родители – большую часть жизни прожили в Магадане.
Для того, чтобы поступить в институт без рабочего стажа, нужно было официально, через газету, отказаться от родителей. По такому пути пошел Абрам Айзенберг. Думаю, что его родители не возражали. Абрам учился не только в КПИ, но и в консерватории. Бабушке Вере он приходился племянником. Так как фамилия у него была другая, то он стал еще одним жильцом квартиры, с резиденцией в бывшей спальне. Туда же, по легенде, переехал из гостиной кабинетный блютнеровский рояль[29], на котором никто из Рогозовских не играл. Но сам рояль и Абрам еще сыграют роль в квартирной истории.
У прадеда Ноя (Ноеха), переселившегося из Игнатовки на Шулявку, был собственный двухэтажный дом с садом. Дом-то был собственный, но его построили на земле, принадлежавшей городу, что снижало его ценность. Дом я еще успел увидеть, он находился в районе Керосинной улицы, недалеко от п/я 2 – завода автоматики им. Петровского. Дед Ефим (Хайм), как и старший брат Бенцион, жили поблизости, на Шулявке. Дед держал извоз и торговал сеном. Биндюжниками были крестьяне из соседних сел, там же покупалось сено. Ареал торговых связей простирался до Макарова и дальше – нянька папы Кирилловна была из села Грузьске Макаровского района. Где-то в этих местах дед спасался и во время крутых перемен власти – «белые приходют – грабют, красные приходют – грабют». Страшнее всех были сичевики и петлюровцы – те и грабили, и убивали. А сено и кони требовались всем.
Порядок был только во время немецкой оккупации 1918 года. Ленин бестрепетно отдал Украину немцам (а потом, в поисках признания, половину Армении с Араратом и озером Ван – Турции) – лишь бы удержаться у власти и получить «международное» (турецкое) признание. Кстати, Украину Ленин «отдал» немцам еще летом 1917 года. Недавно появились сведения, что «Ленин в разливе»[30] был только в анекдоте, а на самом деле после расстрела июльской демонстрации 1917 года он уезжал в Швейцарию, в которую можно было попасть только через Германию. Там он за поддержку революции немецким Генштабом деньгами и ресурсами на многое согласился, в том числе на сдачу им Украины.
Киевлянам в целом, а евреям в особенности, при немцах (тех немцах) жилось хорошо. Одним из немецких нововведений стал пляж. Раньше общедоступного пляжа в Киеве не было. Состоятельные горожане пользовались купальнями на правом, обрывистом и каменистом берегу Днепра. Немцы поставили на левом, где был золотой песок, грибки от солнца и кабинки для переодевания. С тех пор там киевляне и купались.
«Ленин в разливе» – после неудавшейся попытки захвата власти большевиками 34 июля 1917 года в Петрограде Временное Правительство издало приказ об аресте более 40 большевиков. По легенде Ленин с Зиновьевым скрывался на берегах озера Разлив. Говорили, что к 100-летию Ленина советская промышленность выпустила коньяк «Ленин в разливе», мыло «По ленинским местам», одеколон «Запах Ильича», трехспальную кровать «Ленин всегда с тобой» и презервативы «Наденька» (так Ленин называл свою жену Надежду Крупскую).
