двум цыганкам, стоящим поодаль, и те покорно двинулись следом в дальний шатер.
– Иди! – Дмитрий Алексеевич подталкивал свою протеже, как строптивую лошадь. – Никто тебя не съест.
– Откуда ты знаешь? – скулила не вполне трезвая Маруся, оглядываясь на удаляющиеся огни за спиной.
– Не болтай!
– Она меня заколдует или превратит в жабу.
– А я тебя поцелую, и ты снова станешь принцессой, – уверил он.
– Правда? – Она жалобно взглянула на мужчину через плечо, готовая поверить во что угодно. – Это поможет против заклинаний?
– Не знаю, но если будешь изводить меня дурацкими вопросами, оставлю жабой до конца жизни.
– Ну почему я должна идти в палатку? – помолчав, снова заныла Маруся. – Что они собираются делать такого, чего нельзя делать при людях?
– Понятия не имею. Но хуже уже не будет.
Он втолкнул ее под полог шатра, а сам остался снаружи.
– Только не забудь, что ты обещал, – раздался ее сдавленный шепот из темноты, и он усмехнулся и закурил.
Целовать жабу в его планы не входило. Певичка была хороша, в ней чувствовалась особая стать, порода, так что если ее и стоило в кого-то превратить, то хотя бы в лошадь или в кошку. Впрочем, их он тоже целовать не намеревался. Зато эту ночь он бы с удовольствием провел с женщиной с пшеничными волосами и русалочьими глазами, а уж никак не с жабой или кобылой.
Он успел выкурить три сигареты, когда из темноты появились женские фигуры в длинных юбках и выстроились перед ним в ряд.
– Она почти готова, – сказала старая цыганка и указала на Марусю.
Первое, что он заметил, – у Маруси больше не было испуганных глаз. Она смотрела вдаль мимо него и улыбалась.
– Что с ней? – напрягся он, заподозрив неладное, но сразу отогнал мысль о колдовстве.
– Травка, – засмеялась старуха и потрясла головой. – Ей теперь хорошо.
– Травка – это перебор, тетя Рая. Это незаконно, – укорил ее Дмитрий Алексеевич. – Надеюсь, ничего серьезней?
– Никто ее не заставлял, – поморщилась цыганка, и только тогда он заметил перемены в своей спутнице.
Маруся была одета, как и стоящие рядом женщины, в шелковую кофту с широкими рукавами, юбку почти до земли с пышной оборкой, из-под которой кокетливо выглядывала еще одна. Ее бедра были схвачены ярким платком, на шее причудливо переплелись цепочки и бусы, а в ушах позвякивали кольца. Перед ним стояла босоногая и белокожая цыганка со светлыми косами, каких ему раньше встречать не доводилось.
– Маша, – изумленно выдохнул он и взял ее руку, на которой зазвенели браслеты. – Ты себя видела?
Маруся наклонила голову к плечу, словно прислушивалась, и послала загадочную улыбку далеким звездам.
– Не верь этой улыбке, – остановила его тетя Рая. – Она никогда не перестанет улыбаться. Она должна отпустить
