сударь, и должность моя так много для них значит… я умоляю вас… – открыто упрашивал молодой солдат, прежде наиболее нахальный из двоих; в выражении лица его читалось истинное раскаяние.
Его жалобная речь заставила Лоррейн вспомнить о своем положении и о тех жертвах, что принесли ее собственные родители ради ее вступления в высший свет.
– Моя вина, что я так одета, Маркус, но все – ради того, чтоб незаметно следовать за нашим дорогим Денби… – произнесла она на грани слез.
Маркус Кокс на какой-то миг обернулся к ней, затем суровым взглядом обвел ее обидчиков. Выпятив нижнюю губу, рукой упершись в бок, он, глядя сверху вниз, произнес:
– Я по природе не лишен сочувствия и не могу сказать, что избегаю развлечений, особенно перед тяжелой битвой, с которой я, увы, знаком не понаслышке. Однако же, когда британский офицер оскорбляет леди, тем более знакомую мне лично, я не могу не требовать от него сатисфакции. И прочь любые оправдания, – добавил он жутко, почти шепотом. Затем голос его снова загремел: – Дадите ли вы мне удовлетворение?
– Любезный сударь, – отвечал ему тот, что держался скромнее, теперь он выглядел крайне огорченным и дрожал, будто на него ощетинились наполеоновские штыки, – мы не можем пойти на дуэль со старшим офицером! Тем паче вашего звания! Это будет истинным варварством! Сражение с мужчиной, с которым бок о бок собираешься защищать родину, нельзя расценить иначе как извращение! Прошу вас, благородный сударь, мы признаем, что поступили дурно и заслужили наказание за свое неподобающее поведение по отношению к благородной даме, но умоляю, не требуйте удовлетворения от нас подобным образом!
– И вы оба с этим согласны? – обратился к солдатам Кокс.
– Да, сударь, точно так, – отвечал ему второй.
– Я все же получу удовлетворение, черт вас подери! – проревел в ночи полковник. – Вы дадите ж мне его?
– Сударь… прошу… как можно? – униженно лепетали молодые вояки, склонив головы перед яростным напором, звучавшим в тоне старшего офицера.
Маркус почувствовал, как пена выступила на его в бешенстве сжатых губах и как сердце гневно забилось в груди.
– Я вижу перед собой никчемного труса, недостойного мундира, который он носит, а также самонадеянного молокососа, готового душу продать дьяволу ради спасения своей жалкой дрожащей шкуры!
– Прошу вас, сударь… умоляю, именем самой Англии! Как можем мы удовлетворить вас, избежав кровопролития?
– Хорошо, – ответил Кокс после задумчивого молчания. – Раз вы отказываетесь выполнить требование уладить дело в честном бою, мне остается лишь прибегнуть к способу, ставшему традицией в моем собственном полку. Я вынужден назначить наказание, издавна применяемое к младшим офицерам, нарушающим дисциплину, подобно вам сейчас. Спускайте штаны, вы оба! Выполняйте приказ! – Маркус обернулся к Лоррейн: – Прошу вас, сядьте в коляску, мисс, ибо зрелище это не для глаз молодой леди.
Лоррейн послушно
