и годы. Я ко всему привыкал, как привык раньше годами лежать, не чувствовать ногами пола. Привычка – вторая натура.
Наступил праздник святого Архангела Михаила. Наши ушли ко всенощной в храм, до которого было добираться два часа, а я, сославшись на немощь, остался дома. Одному мне стало скучно. У меня родилось желание сходить к бывшим соседям, живущим на другом конце города. Там раньше был наш дом, но мы его продали и купили новый, в другом месте. Соседи были хорошие, приветливые, добрые: когда б я ни пришел, всегда угостят, расспросят, проводят. Вышел я из дома, а чей-то голос мне говорит:
– Не ходи! Вдруг мать из церкви придет, а тебя не будет дома? Она расстроится, будут неприятности.
Я стоял в нерешительности, не зная, что делать: идти или не идти.
– Иди, – магически, вкрадчиво шептал другой голос, – все будет хорошо, и ты успеешь вернуться.
Я сделал несколько шагов по улице – и опять первый голос мне внушает:
– Не ходи, зачем тебе это? Сегодня праздник, а ты идешь на грех.
Я остановился, раздумывая над этим советом.
– Иди, – шептал настойчиво левый советник, – там так хорошо и весело!
Я прошел несколько домов, и снова, в последний раз, кто-то грустно сказал:
– Не ходи, помолись лучше дома!
– Не слушай, иди скорее, – не отпускал лукавый, и я послушно пошел…
Вот и улица, и наш домик, в котором я жил несколько лет. Прошел мимо окон, и что-то тронуло сердце. Но в это время из ворот соседнего дома вышла тетя Юля. Она увидела меня, обрадовалась и, схватив за руку, увлекла в дом. Там веселилась компания молодых и пожилых людей.
– Юра пришел из армии, – сказала тетя Юля, – вот мы и празднуем. Выпей с нами.
На столе стояло ведро с брагой и миска с солеными помидорами и огурцами. Она налила мне стакан мутной серой жидкости, и я выпил приятно-сладкую водичку. Повторил еще и еще раз, не смея отказываться. Наконец в руки мне сунули гармонь, и я, еще трезвый, начал играть вальсы. Никто меня не слушал. Каждый кричал, как глухой глухому, и доказывал свою истину или возносил до небес виновника радости, солдата Юрку. Только сейчас я почувствовал тревогу. Скорее бежать отсюда! Не сюда я шел! Куда затащил меня лукавый?! Незаметно для всех я вышел из-за стола, а потом во двор и на улицу. В голове шумело и слышалось: «Пей за Юрку, сынок мой пришел». Но я был уже на свободе. Юру я уважал и любил смотреть, как он с чердака пускал белых голубей в небо и как они, полетав, снова садились ему на руки, а он запирал их на ключ. И вот уже детство прошло, и прошла служба в армии. Неплохо бы как-нибудь посидеть, поговорить, только не сейчас, не в пьяном виде.
Я спешил домой кратким путем, через овраг. Там я дважды, споткнувшись, падал, но продолжал бежать, а не идти. Брага разбирала меня. Что делать дальше? Мои могут узнать, что случилось, по разговору и почувствовать запах. Зайду к дяде Пете, соседу: он меня выручит, попрошу его взять вину на себя. Так я и сделал. Дядя Петя меня любил и пообещал выручить. Я успокоился,
