за ограждение и вытянула шею, рукой придерживая кофту на пояснице. – Классно! Ух ты, какой ветер!.. Осторожно, вылезаю, – и она, как-то хитро извернувшись, оказалась лицом к Алёне – румяная, с круглыми от восторга глазами и слезинкой на щеке. – Обалденно, вообще!
– Пусти-ка. – Алёна отстранила её и навалилась боком на холодные перила. Разноцветный Спас казался ей красивей всех соборов – и своей нарядностью, и тем, что чувство высоты притупилось не до конца, кружило голову и покалывало в солнечном сплетении…
– Алёнка, слышь! – сказала Наташа и взяла её за локоть. Алёна вскрикнула и обеими руками вцепилась в прутья. Оглянулась, через плечо увидела растерянное лицо соседки.
– Алёна… – виновато произнесла Наташа. – Ты испугалась… Ну, прости, пожалуйста, я только хотела узнать…
– Дура, что ли! – через силу выдохнула Алёна, выскочила на лестницу и побежала вниз.
На лестнице тусовалась компания из тех, что курят не табак и время от времени оставляют в углах пустые шприцы. Алёна уже знала, что здесь есть такие, и держалась от них подальше, объезжала на лифте, обходила за несколько коридоров – скорее из брезгливости, чем из страха. Все они были для неё, как зомби, на одно лицо. Но теперь она пронеслась по ступенькам, едва не растолкав сборище, пробежала коридор и влетела в комнату.
– Что с тобой? – спросила Галя.
Алёна молчала. В её голове разворачивалась пропасть с маленькими деревьями и машинами на дне. Они стремительно отдалялись, и это было куда страшнее падения. Наверху нет ничего, там холодно, и оттуда всё равно придётся падать. Надо только поймать это мгновение, когда начнёшь падать, и встряхнуть головой…
– Алён, извини, – Наталья села рядом и пыталась заглянуть ей в лицо. – Я дура, согласна. Сделай, что хочешь, можешь меня побить…
Алёна отворачивалась. Весь следующий день она не разговаривала с Наташей и затылком ощущала виноватый взгляд. Как-то вдруг Алёна осознала, на какой чудовищной высоте живёт; и ночью, стоило закрыть глаза, дом начинал медленно и неотвратимо раскачиваться… Но ещё через день страх отступил, а пять куполов остались в памяти.
Вечером, чтобы до конца успокоиться, Алёна пошла в ближний к общежитию клуб – небольшой, переделанный из бомбоубежища военных времён; студенты называли его бункером. Если туда набивались жители общаги, ни для кого другого места уже не хватало. Вот и теперь внутри было не протолкнуться: расклеенные на стендах афиши обещали ди-джея с невероятным именем – нечто, вроде Пандемос Трэш. Алёна ещё не бывала здесь, её подбила сходить Саня, знаток вечерней и ночной, клубной, но удивительно – и музейной тоже, жизни города. Они пришли заранее и с порога увидели в баре Наташу: та сидела в компании старшекурсников и маленькими глотками прихлёбывала пиво из бокала.
«И нечего удивляться, – думала Алёна, пробираясь к столу. – Наталья-то быстрее тебя разведает злачные места…»
Наташа, завидев её, вскочила навстречу; они помирились,
