ничего. Потом скажу.
Андрей, ладонью стерев ухмылку, пустился в воспоминания:
– Одна моя знакомая… не та, о которой ты думаешь…
– Я вообще ни о ком не думаю, – тут же отозвалась Алёна.
– …она и не со мной ехала, просто в одной компании, так вот она очень боялась замёрзнуть в палатке. И она сделала печку. Представляешь такой алюминиевый электрический чайник? Она выломала спираль, и в дырку хотела совать веточки, шишки, чтобы там внутри горели, а нос – это как бы труба, на него надеть шланг и вывести наружу. Показала в вагоне: смотри, хорошо я придумала? Друг её сперва не понял, говорит: зачем? у нас же есть котелки. Тут она всё объяснила.
– И что? – спросила Алёна.
– Никогда я больше не слышал такого смеха. В том числе моего собственного.
– Вам бы лишь поиздеваться над девушкой. Я негодую.
– Чайник оставили под скамейкой, может кому-то пригодится. У тебя, часом, ничего такого нет? – Андрей очень серьёзно кивнул на её брусничный рюкзачок.
– Нет. – Алёна прикрыла глаза, и лишь подрагивающие уголки губ, как ни пыталась их удержать, могли выдать её мысли. Занимательная походология… Примерно то же самое, что своими руками сделать карету из тыквы, это вам не город построить. Нет, ей до такого не додуматься… Вот Наташа бы – легко.
3
Первой питерской осенью у них случилось подобие ссоры – как позже решила Алёна, оттого что они слишком быстро стали сближаться и с обеих сторон проскочили какие-то пункты, где лучше было бы постоять, вглядеться друг в дружку внимательнее. В тот день Наташа, обещав что-то показать, цепкими пальцами обхватила запястье Алёны, повела её к лифту, нажала кнопку последнего, шестнадцатого этажа и там, не давая опомниться, проводила на балкон. Стальные перила были девушкам по пояс. Сырой и серый ветер покачнул дом. Внутри у Алёны похолодело: как высоко они взлетели над городом! Когда глядишь из окна комнаты на четырнадцатом, впечатление совсем другое.
– Я не хочу, – сказала Алёна и спрятала лицо в ладони. – Мне страшно!..
– Не бойся я с тобой, – в своей манере, без паузы произнесла Наташа. – Вот здесь стой, прислонись к стене и смотри.
Алёна с опаской открыла глаза, крепче упёрлась каблуками в пол. Наталья, разбойничьи прищурившись, разворачивала на весу глянцевую карту Петербурга. Вот здесь их дом. Вынув из-за уха карандаш, она поставила на карте точку. Они лицом к городу. Ей сказали, что отсюда видно пять куполов.
– Ты сколько видишь, Алёнка? Давай считать.
Алёна, превозмогая дурноту, вгляделась в раскинувшуюся перед ней панораму. Купола больших соборов, медленно поворачиваясь, плыли вровень с балконом по слоистым коричневато-сизым облакам. Наташа, сверяясь с картой, отмечала: синие – Троицкий собор, золотые, блестящие даже в непогоду – Никольский…
– Знаешь, что я думаю, Алён? – вдруг сказала она. – Может это, в последний раз так с тобой смотрим. Скоро привыкнем, станем настоящими петербуржками. Не будем замечать
