пополам. И вдруг обнаружил, что рядом нет ни одного воина Горма – лишь деревья и окутанный мраком лес. И тогда он побежал.
Глава 5
Сигурд бежал на юг между деревьями. Его шерстяной плащ, отделанный кожей, ломал хрупкие ветки, сердце, казалось, вот-вот разорвется в груди, мышцы горели огнем, – но он не собирался сбрасывать плащ, который уже однажды спас ему жизнь и мог оказаться полезным снова, если кто-то из людей конунга Горма его догонит. Они и без того слишком многое у него отняли, и Сигурд не собирался отдавать что-то еще.
Он выбрался на старую тропу и побежал медленнее, потом остановился, согнулся пополам и принялся вдыхать сухой воздух в горящие огнем легкие, одновременно прислушиваясь к звукам бойни. На несколько мгновений Сигурд перестал дышать, и ему показалось, что он слышит приглушенный грохот оружия, ударяющего в щиты, и ликующие крики врага. Он мысленно представил, что конунг, нарушивший свою клятву, стоит над растерзанным, окровавленным телом его отца, как его люди снимают с Сорли кольчугу и забирают оружие, обесчестив самым страшным образом.
Все погибли, всех убили.
Неожиданно внутри у него все сжалось; горячая кислая жидкость полилась изо рта на землю. Перед мысленным взором возник смеющийся Сорли, улыбка озарила его красивое лицо, и он сказал: «В сагах про это не рассказывают, верно, братишка?».
Сигурд выпрямился, провел рукой по губам, затем снял с пояса ножны и засунул туда окровавленный Серп Тролля. Он понимал, что бежать будет легче, если держать его в руке, и ногой за ножны не зацепишься. А потом подумал про мать и Руну, и сердце застыло у него в груди. Сигурд повернулся и оглянулся назад, туда, откуда пришел. Он пока не видел людей конунга, но не сомневался, что они обязательно придут. Горм знал, что в Скуденесхавне осталось совсем мало воинов, и он заявится, чтобы заняться грабежом.
И Сигурд побежал. Он говорил себе, что даже если сердце разорвется у него в груди, он не остановится, пока не предупредит своих и не проследит, чтобы они подготовились к схватке, потому что прятаться уже не имело никакого смысла.
«Мы все утонем в крови, – думал он, – только не моя мать и Руна. Они сумеют спастись. Они будут в безопасности».
Но когда до деревни оставалась миля, Сигурд понял, что опоздал.
В небо, затянутое тяжелыми тучами, поднимался черный дым, и он догадался, что горит соломенная крыша или обмазанные смолой бревна, хотя самого огня не видел за холмами с северной стороны Скуденесхавна. Неожиданно Сигурд вздрогнул, услышав бррррак, и, оглянувшись, увидел, что по высокой траве пронеслась куропатка, которая мчалась, скорее, в его сторону, чем от него, – так близко, что он мог пронзить ее черно-синее брюшко копьем, когда она поднялась в воздух. И тут он увидел, что испугало птицу больше чем задыхающийся, перепачканный кровью человек. На него смотрела гадюка – голова поднята, раздвоенный язык мечется, гладкое серое тело свернуто кольцами, точно веревка на пристани. Холодные, лишенные век глаза казались бронзовыми, и Сигурд окаменел от исходившей от нее угрозы.
«Змея
