вот теперь из головы вылетело наиболее существенное, самое необходимое для существования. Правда, память ярче чем прежде высвечивает воспоминания молодости, отдельные детали, однако скажите на милость, зачем ему знать, что на чердаке сохнет телячья шкура или что девушка, подстриженная под мальчика, хорошо свистит? Подобные вещи гораздо лучше было бы предать полному забвению. То есть в чем-то неважном его мозг перерабатывает, а в чем-то важном недорабатывает.
К тому же лишние знания опасны. Во всяком случае, его коллеге пришлось лечь в психушку, потому что он запоминал номера всех увиденных в течение дня автомобилей. Коллега якобы старался на них не смотреть и все-таки невольно все видел. Между прочим, его вылечили.
И тут перед мысленным взором Эн. Эл. возникла территория психоневрологической больницы. Только неизвестно, в каком месте, в каком городе. Он однажды купил темно-красные пионы с капельками росы на лепестках и пошел проведать того самого коллегу. Корпуса там были кирпичные и из бутового камня. Во дворе прогуливались люди в халатах, где-то в сторонке ребята гоняли мяч. Кто-то тащил из кухни тележку с большим котлом.
Однако ему не хотелось бы видеть себя в больничном халате, и мысль о растоптанных шлепанцах он гнал прочь. А процедуры? Там якобы замыкают на больных электроды электрической цепи, впрыскивают сильнодействующие лекарства, которые хотя и восстанавливают что-то в мозгу, на другое влияют отрицательно.
А если обратиться за помощью в отделение милиции? Но там-то что могут сделать? Отвезут на канарейке в то самое заведение, о котором он только что думал. И это будет не лучший вариант – все-таки в дело вмешалась рука закона, вместо изъявления доброй воли – принудительный привод. Конечно, принудительный, ведь его из отделения нипочем так просто не отпустят. И правильно сделают.
Как-то неприютно стало от этих мыслей. Почему?
Вероятно, история впрыснула в подсознание капельку страха. Милиционер ведь не жандарм, не констебль, тем более не легионер, однако когда к вам постучат и за дверью окажется милиционер, то вы, надо полагать, испугаетесь, хотя никаких грехов за собой не знаете. Когда на авансцене появляется страж порядка, руководствующийся иной системой исчисления, на задник тут же проецируется решетка. Пусть даже в дверь к вам постучит сама застенчивость – аккуратно подстриженный молодой человек в очках, именно такой, какими они часто бывают. Кроме того, кто может с абсолютной уверенностью утверждать, что провал памяти не связан ни с чем уголовно наказуемым, ни с каким крупным, кошмарным преступлением, которого память не вынесла и потому именно сбрендила? Может быть, Эн. Эл. уже разыскивают, может быть, на последней странице “Вечерки” помещена его фотография. “Разыскивается опасный преступник!” Н-да. Надо купить “Вечерку”. Кстати, под фотографией и фамилию свою найдешь…
Кто знает, может и правда где-то лежит человек с ножом в спине и вокруг него жужжат
