растительную губку люффу, которая исправно служит чистоплотным людям. С подобным предметом гигиены, в просторечии зовущимся мочалкой, сам обладатель длинного языка без сомнения не соприкасался со времен царя Гороха.
– К тому же у скряги рука из могилы выпростается. Шавки на нее мочиться будут…
Под занавес попрошайка пускает звучного шептуна и отправляется на поиски очередного простоволосого. Но прежде роется в карманах и роняет на асфальт коричневый бумажный комочек. Окурок, как и у меня, грустно думает Эн. Эл.
Так значит рука из могилы выпростается? Она, кажется, вылезает у тех, кто свою мать или отца угробил. Ну и пусть себе выпростается, потому что при нынешних обстоятельствах его могила останется вообще безымянной.
Что же касается сорока шести копеек, то он и сам ничего не имел бы против: по меньшей мере получил бы стакан чаю с булочками. Но что же ему предпринять? Ведь от голода так быстро не помрешь, может быть в конце-то концов наступит прояснение духа. А если не наступит? В таком случае придется найти работу. Но где? Без документов, кажется, не принимают даже шабашников.
За этими размышлениями Эн. Эл. заметил, что выпавший из кармана профессионального заёмщика коричневатый комочек подкатился ему под ноги. И, как оказалось, это вовсе не окурок, а свернутая трубочкой рублевая бумажка. Выходит, он получил денежное воспомоществование от просителя денежной помощи. Наряду с черным юмором, надо полагать, существует белый юмор, рассуждал он, направившись прямиком в закусочную “10 минут”. Но прежде развернул трубочку, посмотрел на нее и нежно разгладил.
У стойки он обстоятельно изучил меню с учетом своих возможностей.
Он выбрал яичницу (18 коп.), две ватрушки (24 коп. за обе), бутерброд с колбасой (17 коп.) и стакан чаю (4 коп.). Всего набежало на 63 копейки. И на курево еще останется – конечно, не на “Уинстон”.
Итак, с одной проблемой на какое-то время в некотором роде покончено; желудок приступит к пищеварению, вполне посильному, и станет вскоре давать в мозг несколько более насыщенную кровь. Может, это пособит памяти?
А что, собственно, за шутка такая наша память?
В школе им показывали красивую цветную картинку, с которой приветливо и обходительно улыбался мужчина, хотя черепушка у него наполовину была срезана. Мужчина позволял им заглянуть в святая святых своего кумпола. Привлекательным мозг никак не назовешь, по крайней мере на картинке он смахивал на какую-то требуху, серую и противную. Впрочем, были там и ярко раскрашенные пятна, на которых порой задерживалась указка преподавателя анатомии. Были названы центры зрения, слуха и обоняния, даже центр чтения. Кончик указки скользил дальше и если бы приостановился, слегка подрагивая, на центре щекотки, кто знает, не захихикал ли бы вдруг многокрасочный мужчина.
Представили им также продолговатый мозг, мозжечок и прочие отделы; где-то еще должен быть мозговой придаток, или гипофиз, специфическое
