– не в сумку, а во внутренний карман куртки.
Пожимаю плечами. Что тут забавного?
В конце концов, ради этого мы сюда и пришли! Взять товар, чтоб толкануть его за хорошие деньги! Вся огромная Зона – для нас будто мегамаркет досумеречной эпохи.
Однажды в детстве я бывал в таком. Помню ощущение праздника, музыку, сверкание огней. Яркие витрины, фонтан посреди вестибюля, и толпы народа, снующего взад-вперёд…
Тут нет толп. И за товар можно заплатить жизнью.
Но ощущение праздника – оно где-то рядом… Каждый раз, когда я иду в Зону – жизнь наполняется особым смыслом.
Мне трудно передать всё словами. Я не умею красиво формулировать. Но для меня это словно окно в ту, прежнюю жизнь – когда мы обитали не в бараке для беженцев. И мама была с нами…
А для отца… Иногда мне кажется, что для него это как продолжение огромного эксперимента.
– Чего кривишься?
– Ничего!
– Это, конечно, хуже, чем скутер, – иронично кивнул отец. – Те разноцветные шарики Петрович именует «ведьмины глазки». И берут их всего по три тысячи долларов.
– Три штуки баксов? – округлил я глаза.
– Считается, что они сильно успокаивают нервы. – Отец снял сумку и перекинул её ремень мне через плечо. – Как раз то, что тебе нужно!
– Да я и так спокоен!
– Это хорошо, – обрадовался отец.
Поднял с пола монтировку и удивительно быстро превратил новенький «Хо-Лин-503» с усиленной подвеской в погнутое и треснутое уродство на колёсах.
– Теперь намного лучше, – сообщил, разглядывая остатки машины и помахивая монтировкой, как художник кисточкой.
Я отвернулся с кислой миной. А сам уже лихорадочно прикидывал: какой скутер можно купить, имея три штуки баксов? Наверняка круче, чем у Мишки!
– Идём! – хлопнул меня по плечу отец. – Вздумаешь опять отставать – привяжу верёвкой!
И двинулся назад через лопухи.
– Мы что, уже уходим? – удивился я.
– Хватит на сегодня.
Вышли из гаражного кооператива и размеренным шагом направились опять к семнадцатиэтажке. Отец молчал, а я всё раздумывал: если даже ведьмины глазки стоят уйму денег, то какова же цена невзрачной фиговины, которую он мне не доверил, а спрятал в карман?
Продавать он её не желает – это понятно. Но ведь что-то в ней есть, что-то особенное…
Я внимательно зыркнул на папину спину, обтянутую вылинявшей хэбэшной курткой.
И ведь не расскажет…
Будет темнить, пока не сочтёт нужным.
До сих пор основным нашим товаром, помимо заурядных тряпок и барахла, оставался серый мох. Все так его зовут, хотя, разумеется, никакой это не мох – бесформенные наросты, по виду и цвету – вроде пористой резины. С приятным миндальным запахом, со слабым наркотическим эффектом – но без привыкания, его заваривают вроде крепкого чая.
Говорят, что отвар особенно полезен
