туда, как не ради того, чтобы их жизнь стала частицею жизни этой компании, а жизнь компании стала их собственной? Право, как странно говорит Мэй: выбирать между компанией и жизнью. Что же, он должен был бросить их одних – больного Айка и этого маленького итальянца Тони, приставшего к нам в тот день, когда убили певицу?.. Странная постановка вопроса – компания или жизнь… Очень странная…
Приглядевшейся к темноте Мэй было видно, как Джойс повел в ее сторону белками глаз. Она положила руку на широкое плечо негра и прижалась лицом к его груди. Он погладил ее по волосам, и Мэй, как всегда, очень ясно почувствовала, как велика его рука.
– Не ходи туда, – сказала Мэй.
Отняла голову от его груди и молча покачала ею. Задумчиво проговорила:
– Если бы ты был около самолетов, я могла бы улететь отсюда… вместе с тобой. Мы оба нашли бы работу. Ведь нужны же где-нибудь фельдшерицы… Но на тракторе никуда не уедешь.
– А необходимо уехать?
– Скоро они узнают о том, кто вы и зачем приехали… – Она опять грустно покачала головой.
– Не узнают, – ответил Джойс. – А если и пронюхают…
При этих словах Мэй в испуге отпрянула от него.
– Что будет с тобой!
Он по-прежнему озорно сказал:
– Пусть попробуют… Со мною Стил и Тони…
– Стил белый, они побоятся разделаться с белым, а ты… как будто не знаешь сам… А твой Тони! – с презрением процедила она сквозь зубы. – Подвязать фартук – и будет настоящая баба.
Джойс рассмеялся так громко, что через несколько мгновений эхо вернуло этот смех с противоположной стороны оврага, где начинался невидимый сейчас сосновый лес.
– Тише, – сказала Мэй, – я вовсе не хочу, чтобы тебя убили.
– Идем со мной. Сейчас, – решительно проговорил Джойс и потянул ее за руку.
Она вырвалась.
– Поговори со Стилом. Вам нужно отсюда уходить, пока вокруг ничего не знают… – Она на минуту замялась, потом закончила: – И мне тоже будет очень худо, если они узнают, что я… с тобой…
– Слава богу, ты же не белая. Они не станут вешать негра из-за китаянки.
– О, Хамми! Ты их еще не знаешь.
Джойс ясно представил себе, как при этих словах она безнадежно махнула рукой. Ему хотелось сказать что-нибудь такое, чтобы убедить ее: не будет ничего дурного, если здешние люди узнают, что они коммунисты.
– Ты же слышал, как Стил спорил сегодня с президентом, – сказала Мэй. – Что теперь о нем думают?
– Люди должны знать, что есть еще на свете кое-кто, от кого можно услышать правду.
– Ты глупый, – сказала она с нежностью, сквозь которую слышалась жалость к большому черному любимому человеку. – Ужасно… ужасно глупый… – И вдруг с беспокойством: – Уходите, уходите отсюда как можно скорей. Сегодняшний митинг не приведет к добру. Уж я-то знаю здешний народ… – И,
