но его охватил гнев. Борча – человек Коллана, возможно, один из тех, кто схватил Ровену.
Старый Том вернулся к Друссу и увел его в относительно тихий уголок.
– Дело на мази. Теперь послушай, что я скажу: по голове не бей. Многие обломали себе руки об этот череп. Он имеет привычку подставлять под удары лоб. Бей по туловищу да следи за его ногами – он мастер лягаться. Как тебя, кстати, звать?
– Друсс.
– Ну, Друсс, поймал ты медведя за причинное место. Если он заденет тебя, не пытайся держаться: он треснет тебя башкой и раздробит тебе нос и скулы. Отступай и прикрывайся, как можешь.
– Отступать будет он, – рявкнул Друсс.
– В храбрости тебе не откажешь, но с такими, как Борча, ты еще не встречался. Это живой молот.
– Ты мастер поднимать настроение, – хмыкнул Друсс. – Какие ставки ты заключил?
– Пятнадцать к одному. Если удержишься на ногах, получишь семьдесят пять серебром, не считая первоначальных десяти.
– Хватит этого, чтобы купить рабыню?
– Зачем тебе рабыня?
– Хватит или нет?
– Смотря какая рабыня. Есть такие, что и сотни будет мало. Ты имеешь кого-то на примете?
Друсс достал из кошелька последние четыре монеты.
– Поставь и эти тоже.
– Это все твое достояние?
– Да.
– Видно, не простая это рабыня.
– Это моя жена. Коллан увез ее силой.
– Коллан часто этим промышляет. Твоя жена, часом, не колдунья?
– Что такое?
– Ты не обижайся, но Коллан нынче продал Кабучеку-вентрийцу какую-то колдунью. Пять тысяч серебром взял.
– Нет, она не колдунья. Просто горянка, милая и славная.
– Ну, тогда тебе и сотни хватит – только сперва ее надо выиграть. Тебе уже доводилось получать удары кулаком?
– Нет, но как-то на меня упало дерево.
– И что же, ты лишился чувств?
– Нет, только в голове ненадолго помутилось.
– Ну, с Борчей тебе покажется, что на тебя упала гора. Надеюсь, ты это выдержишь.
– Там увидим, старик.
– Если упадешь, ныряй под веревки – не то он тебя затопчет.
– Ты мне нравишься, старик, – улыбнулся Друсс. – Ты не из тех, кто подслащивает лекарство, верно?
– Только горькие лекарства приносят пользу, – с кривой усмешкой ответил Том.
Борча упивался восхищением толпы, боязливым уважением мужчин и томлением женщин. Право же, он вполне заслужил эти молчаливые овации, которыми наслаждался последние пять лет. Оглядывая голубыми глазами ряды зрителей, он увидел Мапека, первого министра, вентрийского посланника Бодасена и еще дюжину вельмож, приближенных эмира. Лицо его хранило невозмутимость. Всем известно, что Борча никогда не улыбается – разве что в песчаном
