встретились в шесть часов утра на берегу речушки Потешки, впадающей в Москву-реку на северо-западе, как самые обычные рыбаки. Оба с удочками, в длинных резиновых сапогах выше колен, в рыбачьих штанах и куртках под брезент, оба в шляпах цвета хаки. Поздоровались, обменялись шутками насчёт хорошей погоды, располагающей к рыбалке. Действительно, утро начиналось тихое, росистое, тёплое, над заводью в окружении кустарника, ив и берёзок стелился лёгкий туман, и душа отдыхала в благостном покое, откинув всю мирскую суету.
Сели в заранее приготовленную резиновую лодку, её хозяин поработал вёслами, вывел утлое судёнышко на середину заводи, миновав заросли лилий и кувшинок. Не спеша разобрали снасти, закинули удочки.
– Завтра православный праздник, – сказал спутник хозяина, моложавый, но с заметной сединой на висках, кряжистый.
Он имел в виду День святых апостолов Петра и Павла, справляемый верующими двенадцатого июля.
Лицо у него было тяжеловатое, с резкими складками, прозрачно-серые глаза смотрели из-под густых бровей оценивающе, и весь его облик говорил о том, что этот человек привык командовать людьми.
Впрочем, он и в самом деле имел в подчинении немалый коллектив, так как являлся заместителем директора ФСБ, начальником Управления кибернетической безопасности. Звали его Василием Евгеньевичем Нетеряевым.
Его собеседником был Георгий Митрофанович Чисык, заместитель директора Научно-технического центра ГРУ, старше самого Василия Евгеньевича на двадцать с лишним лет. Хотя выглядел он, несмотря на солидный возраст – за семьдесят, далеко не стариком. Правда, голова его потеряла часть волос на лбу, поэтому остаток волос он стриг так коротко, что они были почти не видны.
– Ты же знаешь, я не справляю праздники, – проворчал Георгий Митрофанович, – ни православные, ни какие-нибудь другие. Православие хоть и сохранило обряды и традиции, но тягу к свету не возродило, поклоняясь мёртвому нерусскому богу.
Нетеряев кивнул. Религиозные обряды и для него не имели особого значения, так как верил он в других богов, выразителей древнерусских обычаев, оклеветанных и забытых носителями иных верований, жестоко подавлявших инакомыслящих.
Но самое главное – оба считали себя потомками древней расы гиперборейцев и принадлежали к касте Знающих Союза Возрождения Ирия, целью которого было, по сути, возрождение Гипербореи-Руси-России в её былом могуществе и праведности.
Поплавки задёргались. Начался клёв. Чисык первым подсёк толстолобика, пошлёпал его по боку, опустил в сетку, притопленную в воде. За ним поймал свою рыбину – карася – и Нетеряев.
– Не рано ли мы разгерметизировали информацию о Прародине? – спросил Чисык.
– Может быть, и рановато, – согласился Василий Евгеньевич. – Но время не стоит на месте, да и соискателей древних истин и сокровищ развелось как тараканов. Скоро всё откроется, особенно после событий в Антарктиде.
– Жаль, Виктора Степановича с нами нет.
– Очень жаль, я его сильно уважал, хороший был человек.
