в полном расслаблении, к тому же обездвижен. От позора даже не убежать.
– Какой там следующий?
– Шесть – двадцать один.
Он принялся решать интеграл по новой, краешком глаза следя за авторучкой Грамм. Та мгновенно распотрошила дробь на сумму дробей, а он-то… Вот дурак… Ну, так-то, конечно, просто.
И в этот момент произошло нечто, коренным образом изменившее ход всего последующего вечера и даже семестра. Ни по чьему желанию, ни по чьей злой или доброй воле их колени случайным образом сблизились, натолкнувшись друг на друга. После чего интуитивно отскочили, но через минуту, не найдя другого, более устойчивого положения, вновь незаметно соединились, посчитав данную позу самой удобной из возможных. Ещё сидя в одиночку, Бармин несколько раз пытался распрямить ноги, вытянув их вперед, и лишь натыкался на стену. Теперь хоть правая конечность сама по себе нашла оптимальное расположение.
Грамм чиркала бумагу, только шум стоял.
– Икс в кубе плюс два логарифма натурального модуля икс? – утвердительно спросила она.
– Да и плюс це, – уточнил он.
– Это само собой.
Они бросились наперегонки решать дальше пример за примером. Бармин не понимал, откуда вдруг так радостно заплескалась в висках кровь, вызвав эйфорию, и неведомый прежде, но вполне очевидный подъем мыслительных способностей, а также боевой настрой решать, решать и решать дальше, хоть весь вечер, а хоть всю ночь до утра, пока все заданное Верой Михайловной не будет выполнено, а может, даже и сверх того. «Смотри-ка, – размышлял он рассеянно, в фоновом режиме, – вот ведь какая штука получается, если поддатым интегралы считать и при этом обездвижеть. Никогда бы не поверил, если бы кто сказал. Это, вероятно, оттого происходит, что тут стандартные методики применяются, грамма сообразительности не надо, а потому, по сути говоря, ничего, кроме усидчивости, не требуется, а этого добра у меня сегодня хоть отбавляй».
Меж тем колени напирают друг на друга все сильней, тоже устроив свое соревнование на прочность. Дело дошло до того, что сделалось по-настоящему больно. Он отклонился на спинку стула, бросил взгляд вниз под стол: что там такое происходит? Увидел потрясающей силы обнажённую красоту: нижняя половина халата, завернутая прежде на талию Грамм, с этой талии в пылу борьбы свалилась куда-то вниз. Сверху сей малозаметный факт абсолютно ничего не изменил, однако ниже стола обнажилась гладкого, ровного казахстанского загара сильная женская конечность удивительнейшей формы, одна, но полностью, от самой талии, где видна была ямочка на боку, до самых кончиков пальцев, выглядывавших из желтых пляжных тапочек. Его собственная нога, одетая в спортивные штаны, оказывается давно сориентировалась в обстановке и пошла на контакт, упершись коленом в красивое голое колено. Бармин затаил дыхание, чтобы не спугнуть Грамм, будто та птичка, и сглотнул ком в горле.
Творит же природа иногда совершенство одним мимолетным росчерком невидимого пера! А сколько
