делали на базаре?
– Стыдно признаваться, но я пришел туда, чтобы украсть что-нибудь поесть, когда выписался из госпиталя…
– И…
– И попал в перестрелку Таруса и его ребят с преступниками… Тарусу понравилось, что я не убежал, как другие, и подставил ножку одному из его оппонентов.
– Правильно… А зачем вы это сделали?
– Не знаю, это получилось неосознанно, импульсивно…
– А потом?
– А потом Тарус пригласил меня к себе, накормил, проверил на вшивость и взял на работу.
– Так… Тарус, выходит, повел себя, как барин: накормил, взял на работу, а, между прочим, он всего лишь начальник отдела, а не хозяин его… Ну, черт с ним, с Тарусом, он принял на работу человека, который не помнит своего прошлого и не знает своих родителей… Кроме того, этот человек не имел документов.
– Документы, как раз у меня были.
– Откуда?
– Мне их выдали в госпитале при выписке.
– А как вы попали в госпиталь?
– Я думаю, что после того, как заболел.
– Ну вот, опять: я думаю, я предполагаю… Этого мало, если не сказать большего… Это-то вы хоть понимаете?
– Да.
– Даю сутки на раздумье… Мне нужно знать правду. Кто вы? С какой целью проникли в рабоче-крестьянские органы?
Кожан нажал звонок, и в кабинет вошел конвойный с длинной винтовкой в руках.
«Страшное оружие, – отстраненно подумал он, – но в узком коридоре весьма неудобное, может, рискнуть?»
– В камеру, – отрывисто сказал Кожан.
– Руки за спину, – скомандовал конвойный, – шагом марш.
Камера была крошечной: четыре шага в длину и три в ширину. Он ходил по камере, касаясь ногами топчана, прислоненного к стене.
Что он мог сказать Кожану? Он действительно не помнил свою прошлую жизнь. Точнее, он помнил ее, но какими-то урывками, помнил о таких событиях, расскажи о которых, ему бы не поверили или приняли бы за сумасшедшего.
Мужчина и женщина на фотографии, которую предъявил ему Кожан, вполне могли быть его родителями, но это также могло быть провокацией.
Он попробовал плечом дверь, подергал руками решетку. Все было прочно. «Жаль, что не рискнул убежать в коридоре». Но сейчас было поздно, поезд ушел, и он улегся на топчан: если сил не хватает, чтобы грести против течения, придется плыть по течению…
Кожан вызвал его на следующее утро. Он похлопал рукой по картонной папке, которая за ночь стала вдвое толще. «Мы даром хлеб не едим», – словно говорил этот жест.
– Ну, так до чего мы додумались? – спросил Кожан.
– Я все сказал, – ответил он.
Последовала долгая пауза, и выражение лица Кожана изменилось.
– Молодец, – сказал он, – все верно, в этой папке ничего нет. А фотографии тех людей – это фотографии родителей Огнивца. Ваше сходство с мужчиной – чистая случайность. Правда, у Огнивца действительно был брат, но он где-то сгинул, пропал в дыме Гражданской войны… Ну, вы довольны?
– Чем?
