следующую сорочку, продолжая посматривать в направлении холма. Может, ее обманула игра света или пар, поднимающийся в лучах тусклого осеннего солнца? Наверное, Полли права… Тут Сара замерла, заслонив от света глаза, и – вот, снова, теперь ниже по тропинке – что-то шевельнулось за проплешиной в изгороди. Кто-то идет по тропе, какой-то мужчина. Сара в этом даже не сомневалась: промельк серого и черного, размашистый шаг вприпрыжку. Мужчина, привычный к ходьбе. Она вынула изо рта прищепку, протянула руку, взмахнула:
– Вон там, Полли, ну, теперь-то видела? Шотландец, вот это кто.
Полли досадливо цокнула языком, но все же обернулась поглядеть.
А мужчина уже снова скрылся за узловатым терновником. Однако теперь-то сомнений нет, он там, Саре казалось даже, что она его слышит: едва различимый звук, будто он (шотландец этот, а кому ж еще быть – с этим их инструментом, каким лесорубы меряют поленницы, с особой дощечкой-биркой для записей, а заплечный мешок битком набит всякой всячиной) насвистывал себе под нос. Звук еле-еле слышался, что казалось странным; не с другого же конца света он доносился.
– Ты слышишь, Пол? – Сара подняла покрасневшую руку, призывая не шуметь.
Полли резко повернулась и свирепо уставилась на нее:
– Не зови меня Пол, знаешь ведь, не люблю я этого.
– Тсс!
Полли даже топнула с досады:
– И все из-за этой мисс Мэри, это по ее милости я должна зваться Полли.
– Хватит, Полли, будет тебе!
– Конечно, раз она – барышня, а я нет, стало быть, ей можно зваться Мэри, а мне, изволите видеть, пришлось стать Полли. И нужды нет, что крестили-то меня Мэри.
Сара шикнула и махнула на нее рукой, продолжая присматриваться к тропинке. К возмущенному ворчанию Полли она привыкла давным-давно, а тут, на дороге, что-то новое: мужчина с котомкой за плечами и мелодией на губах. После того как леди и барышни вдоволь натешатся покупками, он наверняка спустится в кухню и перед ними тоже выложит товар, только попроще и подешевле. Ах, а ей и нарядиться-то не во что! О суконном платье даже думать нечего, оно теперь выглядит еще хуже, чем вот это, что на ней теперь, – противного цвета желчи. А зато… сказки и баллады в бумажных обложках, ленты и пуговицы, а может, оловянные браслетки, от которых через две недели на руке появится зеленая полоска, – о, сколько же радости нес торговец-шотландец в их глухомань, в этот богом забытый угол!
Тропа вела за дом, там уж никого нельзя было ни рассмотреть, ни услышать, так что Сара расправила на веревке сорочку, вытянула из корзины следующую и повесила ее небрежно и наспех.
– Пошевеливайся, Полли, кто за тебя будет работать?
Но Полли вдруг бросилась вприпрыжку через весь выгон и, прильнув к забору, завела разговор с лошадьми, что вольно паслись на соседнем поле. Сара наблюдала, как девчонка шарит в кармане фартука и, выудив яблочки-паданки, протягивает им, бормочет, гладит конские морды. Потом Полли забралась на забор и уселась, болтая ногами, исподлобья щурясь на солнце.
