придем, – сказал Влад, и мы пошли своей дорогой. Только вот пейзаж меня почему-то уже не радовал. Влад выпускал пар: я это хорошо ощущал, несмотря на черные очки, скрывавшие его глаза. Наверное, после того, как Влад, не раздеваясь, с разбегу нырнул в реку, это поняли все окружающие.
Как и всякий ребенок моего возраста, я, наверное, запомнил бы то лето не слишком хорошо. Более того, сейчас я бы даже не смог найти дом тех людей, у которых мы жили. Если бы не последовавшие за этим события, я, наверное, вынес бы из него только впечатления, загар и окрепшие мускулы. Но вышло так, что некоторые детали врезались в мой мозг со сверхъестественной точностью, вплоть до настроений и диалогов. Возможно, память сыграла со мной злую шутку, заранее предугадав, что я смогу доверить эту историю разве что бумаге. Тем не менее, день, предшествующий роковому повороту моей судьбы, я помню смутно. После того как мы приняли вызов, шестое чувство все еще предостерегало меня от полуночной прогулки. Как ни странно, я опасался не драки с местными ребятами, превосходящими нас числом и, что уж греха таить, силой. И не перспектива разбитого носа приводила меня в ужас, а именно место, выбранное для встречи. Могилы, старые кресты и странные, колеблющиеся на ветру, тени наполняли меня суеверным страхом.
Но что может быть страшнее, чем прослыть трусом в семь лет? Только прослыть им в четырнадцать. Поэтому и Влад, и я героически держали все сомнения при себе, осторожно выпытывая у хозяев место расположения кладбища. Оказалось, что находилось оно за селом, и короткий путь к нему, в лучших традициях фильмов ужасов, пролегал через лес.
Чем больше страшных картин подпитывало мое неуёмное воображение, тем сильнее во мне крепла уверенность в том, что необходимо доказать свою храбрость всему миру. Теперь я точно знаю, что есть вещи страшнее, чем услышать определение «трус» и «маменькин сынок» из уст сельских парней. Жаль, что это знание открылось мне так поздно.
Из дому мы вышли, крадучись, около десяти вечера. В горах темнеет рано, а в селе не было ни одного фонаря, так что двигаться приходилось на ощупь. С трудом находили мы нужный поворот, ориентируясь, скорее, на общее направление, чем на определенные приметы. Наконец каменистая дорога вывела нас в лес. Я бывал в нем и раньше, но до сих пор не ощущал себя слепым котёнком, не видящим дальше собственного носа. Приходилось постоянно карабкаться вверх, и нас спасала только дорога, по которой мы медленно, но верно двигались вперед.
Думаю, в голову Влада, шагавшего где-то впереди, тоже лезли непрошенные мысли о том, что мы потерялись, и пора бы уже повернуть назад. Но мы упорно двигались к намеченной цели, не смея отступать. И кто знает, может, даже Влад побежал бы после того жуткого истерического уханья совы, если бы я не шёл за ним по пятам. Что уж говорить обо мне, семилетнем? И всё же я твердо знал, что нельзя поддаваться страху, если хочу в будущем иметь возможность смотреть старшему брату в глаза.
Дорога постепенно сужалась, превращаясь в подобие тропинки. Не было времени оглядываться по сторонам. Под ногами постоянно хрустели ветки и сучья, попадались булыжники, потому сказать, что двигались мы шумно, значит не сказать ничего. Время от времени
