Все будет нормально. Собственно, с Полиной просто перестраховка. Кстати, а где она?
– Они с Танюшей играют новой кухней. Это я подарила, – с гордостью сказала Наталья.
– Тогда я пойду скажу ей, что уезжаю, – сказа Алекей. Наталья посмотрела на него с удивлением: Полина – маленькая девочка, а он «пойдет скажет ей, что уезжает». Почему-то стало тепло на душе. Он не совсем мент, он просто хороший человек.
Перед воротами Алексей поцеловал ей руку. Она потом целый вечер гладила ее, вспоминая прикосновение его губ.
Все-таки она затащила его в постель. Да и усилий особенных прилагать не надо было. Он ее практически выгнал, но уходя, уже в дверях, она подвернула ногу. Ноге, наверное, было больно, он начал искать бинт, чтобы наложить тугую повязку, потом эту повязку неумело накладывал, потом понес ее на диван, чтобы ей было удобнее. Она его при этом слегка обнимала, касалась волос, упоительно пахла духами. Мозг упирался, упирался, а потом отключился, и начало действовать тело. И всего-то!
Радости никакой не было, только опустошенность, как после тяжелого гриппа. Ландыш, напротив, повеселела, стала игривой, как будто в нее вдохнули энергию. Как вампир, подумал Иван. Кошмар какой-то: он, молодой, тренированный мужчина, не может руки поднять, а она носится, прихрамывая, как известный персонаж на метле. Хоть бы он курил, что ли. Сейчас бы выкурил сигаретку и, может быть, стер из памяти ее запах и ощущение ее прикосновений. И зачем только он?..
– Милый, я ухожу, вечером позвоню.
Ландыш, похорошевшая, с румянцем во всю щеку стояла в дверном проеме и шевелила пальчиками поднятой руки – прощалась.
– Пока, я завтра заеду в шесть, – он тоже поднял руку и пошевелил пальцами.
– Не забудь.
Как будто ничего не случилось. Фу, как мерзко на душе! Сколько же сейчас времени? Он посмотрел на часы и не понял: то ли одиннадцать тридцать, то ли без пяти шесть. Ничего не хотелось выяснять. И есть не хотелось тоже. Иван встал, обмотался простыней и пошел в ванную. Стоя под холодным душем, он думал, что все: надо начинать новую жизнь прямо с завтрашнего дня. Вот съездит в театр и начнет.
Алексей пробирался «огородами» к своему переулку: центр Москвы гулял. По улицам, во всю их ширину, ходили нарядные люди, несли на плечах детей – праздник. Разноцветные шары, какие-то флажки и флаги парили над толпой – праздник. Звенело бутылочное стекло, сминались жестяные банки из-под пива – праздник. На тротуарах стояли парами мужчины в форме – усиленные наряды милиции – праздник.
Алексей кое-как, на каждом шагу предъявляя удостоверение, доехал до автостоянки, аккуратно пристроил машину на место и, не торопясь, отправился – нет, не домой – в отделение.
Надо было подумать. Что-то они упустили в самом начале. Где-то близко ходит убийца, подбираясь к самой сердцевине. Сердцевине чего? Алексею почему-то представилась воронка на бурной реке, в которую засасывается все: щепки, бревна, песчинки, даже потоки воды. Вот в такой водоворот попали люди, каким-то образом связанные с ювелиром Петром Горчаковым. И эту воронку надо непременно раскрутить
