одиночество, бывает вожделение.
Последнее вряд ли можно отнести к ее случаю: весьма сомнительно, что ее истерзанное тело способно сейчас на подобную игривость. Ему не до флирта, ему бы выжить, зализать раны. И хорошо бы, если бы в период немощности кто-то был рядом. Кто-то, способный помочь, защитить.
Например, доктор, который по стечению обстоятельств молод, хорош собой и держится этаким полубогом. И к тому же именно он – о, но это уж точно чистая случайность! – благодаря своей профессии и довольно высокому статусу, способен быстро решить любые непредвиденные осложнения.
Так, саркастически посмеиваясь, Ксения препарировала свое чувство и безоговорочно доказывала сама себе, что никакой любви в ее душе нет. Всего лишь эгоизм, порожденный страхом и – ничего больше.
И все-таки доводы рассудка совсем не мешали ей жалеть, что их встречи были такими мимолетными. Нескольких минут было слишком мало, чтобы вдоволь налюбоваться его небогатым на мимику, почти суровым лицом и до краев наполнить слух звуками его странного, необычного голоса. Он как ручей: вода монотонно бежит и бежит все по одним и тем же камушкам и изгибам, не меняя тональности. Но стоит только прислушаться, и монотонное журчание распадается на множество разных капелек-нот, а по поверхности пробегают солнечные блики интонаций.
В сущности, эти короткие визиты – настоящее издевательство, подобно миражам в пустыне.
Вот так же, как и всегда, с порога, между делом, Михаил Афанасьевич сообщил ей, что завтра пора вставать с кровати. Ксения, не ожидавшая этого так скоро – она вообще как-то не задумывалась, сколько должен длиться постельный режим – раскрыла глаза в испуганном удивлении и едва заметно покачала головой. Но даже такой слабый протест не укрылся от внимания доктора.
– Нет? И сколько же ты планируешь отдыхать? – осведомился он, насмешливым тоном подчеркивая снисходительное «ты».
– Нисколько, – с досадой ответила Ксения. – Мне так надоело целыми днями смотреть в потолок, что я готова хоть сейчас вскочить…
– Тогда в чем дело? – подбодрил он.
– Я стала такая слабая, – Ксения брезгливо скривилась, настолько ей была неприятна собственная беспомощность. – Мне приходится делать усилие, чтобы дотянуться до стакана на тумбочке. Я не представляю, как смогу вот так запросто встать на ноги.
– Зато я отлично представляю. Вы что же, думаете, я не знаю, что делаю?
– Нет-нет, что Вы, – запротестовала она. – Это я просто от неожиданности, но раз Вы говорите, что пора, значит, пора.
– От постельного режима сил не наберешься, – подтвердил он. – Так что завтра встаем и начинаем приходить в норму, – повторил Михаил Афанасьевич и скрылся за дверью.
Однако назавтра возникли непредвиденные заминки.
За сутки она привыкла и предстоящее мероприятие уже не пугало, а только
