всегда выставлял часовых так же, как и ты, и раньше этого было достаточно.
– Сэр, то были другие времена, – пробурчал Каладин, окидывая комнату взглядом прищуренных глаз. Он пригляделся к окну, слишком маленькому, чтобы кто-то мог забраться внутрь. – Я по-прежнему не понимаю, как злоумышленник мог оказаться в комнате. Стражи ничего не слышали.
Далинар изучающе взглянул на молодого солдата с покрытым шрамами мрачным лицом.
«Почему, – подумал великий князь, – я так доверяю этому человеку?»
Он понимал, что оснований для этого нет, но за многие годы научился доверять своему чутью – как солдат и как генерал. Что-то внутри его требовало довериться Каладину, и он подчинился этому требованию.
– Пустяк, – отмахнулся Далинар.
Каладин бросил на него резкий взгляд.
– Не слишком беспокойся из-за того, что кто-то сумел сюда пробраться, чтобы оставить каракули на стене, – продолжил Далинар. – Просто в будущем будь осторожнее. Свободен. – Он кивнул Каладину, который с неохотой удалился и закрыл за собой дверь.
Подошел Адолин. Юноша с копной непокорных волос был таким же высоким, как и Далинар. Иногда великий князь об этом забывал. Казалось, совсем недавно Адолин был бойким мальчишкой с деревянным мечом.
– Ты сказал, что проснулся и увидел это, – проговорила Навани. – И что не видел и не слышал, как кто-то рисовал на твоей стене.
Далинар кивнул.
– Почему же, – продолжила она, – у меня вдруг возникло отчетливое ощущение, что ты знаешь, откуда взялась эта надпись?
– Я точно не знаю, кто ее оставил, но знаю, что она означает.
– И что же? – требовательно спросила Навани.
– Что у нас осталось очень мало времени. Разошли приказ, потом отправляйся к великим князьям и устрой собрание. Они захотят поговорить со мной.
«Грядет Буря бурь…»
Шестьдесят два дня. Слишком мало времени.
Но похоже, это все, что у него есть.
5
Идеалы
Знак на стене сам по себе был большей опасностью, чем конечный срок, о котором он сообщал. Предвидение – то, что свойственно пустоносцам.
…Навстречу победе и долгожданному возмездию.
Глашатай несла с собой грамоту с королевским приказом, заключенную в переплет из двух покрытых тканью дощечек, хотя явно запомнила его от первого до последнего слова. Неудивительно. Один лишь Каладин заставил повторить написанное три раза.
– Еще раз, – сказал он, сидя на камне возле очага Четвертого моста.
Многие члены отряда опустили свои миски с завтраком и притихли. Неподалеку Сигзил шепотом повторял сказанное, закрепляя в памяти.
Глашатай вздохнула. Она была пухленькой, молоденькой светлоглазой, с черными волосами, в которых встречались рыжие
