что случается с тобой, – часть одной великой цепи».
Он так горячо и нелицеприятно послал Марка Аврелия к черту – сразу видно было, что, как и в случае со мной, эта штука не принесла успокоения. Да я и не особенно надеялся. По-моему, данное сочинение Марка Аврелия не годится подсовывать когортам, когда они только что расшибли нос об стенку судьбы. Надо подождать, пока утихнет боль.
Чтобы спустить на тормозах, я решил переменить тему и спросил у Гасси: не удивился ли он, обнаружив в «Деверил-Холле» Китекэта? Тут же оказалось, что я не сбил пламя, а только подлил керосину. Как ни горячо он отозвался о Марке Аврелии, в сравнении с тем, что выпало на долю Китекэта, это звучало просто как похвала.
Понять его, конечно, можно. Если тебя заставили вопреки голосу твоего рассудка в пять утра перебраться вброд через фонтан на Трафальгарской площади, из-за чего погибли твои брюки, а ты сам был схвачен, брошен за решетку и вообще пропущен через мясорубку закона, ты, несомненно, начнешь склоняться к мысли, что человеку, который сотворил сие, следует вспороть брюхо тупым кухонным ножом. Именно это, если все будет хорошо, Гасси надеялся наряду со многим прочим проделать с Китекэтом, и, как я уже говорил, своя логика в его рассуждениях определенно была.
Наконец, исчерпав все, что мог сказать по поводу Китекэта, Гасси, как я и предполагал, обратился к скетчу, создателем и постановщиком которого был Китекэт.
– Я слышал, Перебрайт говорил что-то про скетч с диалогом невпопад, как он это назвал, – сказал Гасси вопросительно, и я почувствовал, что настало время для нежного и медоточивого слова.
– Да-да, он тебе говорил? Это один из номеров в программе концерта, который организует в деревне его сестра. Я должен был исполнять в скетче роль Пата, но в связи с переменой обстоятельств теперь меня в этой роли заменишь ты.
– Вот как? Посмотрим еще. Что это за штуковина такая, черт подери?
– А ты разве не видел? Понго Твистлтон и Барми Фипс показывают ее каждый год в курилке «Трутней».
– Я не бываю в курилке «Трутней».
– Да? Ну, это… как бы тебе объяснить?.. Сценка с так называемым диалогом невпопад. Герои – два ирландца, Пат и Майк, они выходят, и… У меня с собой есть текст, вот, прогляди – и поймешь, в чем суть.
Он взял из моих рук текст и стал читать, насупив брови. Наблюдая за ним, я осознал, какая неблагодарная работа – писать пьесы. Отдаешь свое создание в руки бессердечного режиссера и стоишь, переминаясь с ноги на ногу, пока он перелистывает страницы и морщится, будто у него где-то болит, а потом сует тебе обратно с кратким заключением: «Барахло».
– Кто это написал? – спросил Гасси, переворачивая последнюю страницу, а услышав, что автор – Китекэт, добавил, что мог бы и догадаться. Он, пока читал, то и дело презрительно фыркал и теперь фыркнул опять, значительно громче, словно в шестикратном размере.
– Полнейший бред. Никакого драматического единства. Ни мотивировки, ни формы. Кого должны изображать эти двое действующих лиц?
– Я же сказал.
