десять лет назад, – автократии отстаивают собственные фундаментальные интересы»[152].
Изучение мотиваций упускает кое-что важное. Независимо от того, какова природа этих сделок, факт в том, что некоторые ведущие практики геоэкономики, например (но не только), Россия и Китай, также являются наиболее значимыми бизнес-партнерами и источниками финансирования ряда наиболее одиозных мировых автократий – как правило, способствуя укреплению внутриполитической силы этих режимов. Китай, обеспокоенный доступом к нефти в случае конфронтации с США, стремится наладить прочные отношения с правительствами Венесуэлы, Судана, Анголы, пребывающими в немилости у Запада, и развивает связи с бывшими военными диктаторами Бирмы в обмен на доступ к портовым сооружениям[153]. А поскольку Китайская Народная Республика постоянно добивается новых голосов в ООН в пользу своей позиции по Тайваню и Японии, Пекину вполне резонно обхаживать лидеров вроде президента Зимбабве Роберта Мугабе, очередного автократа, оппонирующего Западу[154]. Разумеется, мало кто из этих стран может считаться полноценным союзником. Но, не относясь к демократиям, Китай и Россия имеют значимые общие интересы по отношению друг к другу и к прочим автократиям, – интересы, которые, вновь цитируя Кагана, «находятся под угрозой в эпоху истинного утверждения либерализма. Никто не должен удивляться, если со временем сложится неформальная лига диктаторов, поддерживаемая и защищаемая Москвой и Пекином»[155].
Как отмечалось выше, государства все чаще предпочитают поигрывать геополитическими «мускулами» экономически – то есть прибегают к геоэкономическим подходам. Это не исключает демонстрации военной мощи, что показали недавнее вторжение России в Грузию (2008) и в Крым (2014) и китайская агрессия в Южно- и Восточно-Китайском морях, не говоря уже об американских кампаниях в Ираке и Афганистане. Но все чаще государства стремятся уладить внешнеполитические разногласия экономическими методами, будь то запрет экспорта ключевых сырьевых товаров или кибератаки на банковский сектор страны-соперника. Когда подобное случается, это означает, что экономическая напряженность и проблемы безопасности взаимно усугубляются. Случаи, когда экономические факторы определяют силовые противостояния – доступ к критически важным ресурсам является основным примером, – широко известны. Однако все чаще вызовы безопасности, сами по себе не обладающие значимым экономическим потенциалом, приводят к экономическим потрясениям.
Это особенно верно для Восточной Азии. Одно из возможных объяснений растущей напряженности в регионе заключается в восприятии Китаем собственного экономического могущества, а именно в убежденности в том, что Соединенные Штаты Америки,
Robert Kagan, «League of Dictators», Washington Post, April 30, 2006.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
