свернувшего уши вместе с шеей в сторону вечно празднословящего левита, – еще тогда у меня зародились подозрения о твоих особенностях, – Иов размахнулся и рубанул дерево. Хрясь!.. Лезвие наполовину вошло в ствол, высекая щепки и гулкое эхо. – Итак! Слушай и не говори, что не слышал: «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах. И как Моисей вознес змию в пустыне191, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия192».
И тут до меня дошло. Хозяин виноградника – человек в белых одеждах. Иов говорил и говорил, но я уже не слушал его. Я понял, что имел в виду Господин мой, когда сказал: «Вот я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает?»
Смоковница – и есть народ Израиля…
Три года прошло, а плодов нет. Три года он приходил в Иерусалим, три года учил, наставлял, проповедовал, исцелял, воскрешал – и всё напрасно. Как торговали в храме, так и торгуют; как сжигали жертвы, так и сжигают; как презирали неверных, так и презирают. Не дало плодов древо Иудино, не захотел Иерусалим принять Пророка. Затаил на него зло и стал собирать камни, чтобы побить его.
А Иов вторил мне, вгоняя лезвие всё дальше и дальше в ствол дерева. Вбивая слова в приговор народу Израиля: «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны193».
Стучал и стучал топор, вгрызаясь всё глубже и глубже в дерево. А я стоял и считал. Раз, два, три… тридцать три удара по дереву насчитал я, прежде чем смоковница затрещала и рухнула на землю. Интересно, чему соответствует это число? Мог бы говорить – спросил бы у Иова, а лучше у Господина моего, он-то уж точно знает.
Гадоль выпрямился и вытер струящийся по щекам пот.
– Вот и всё, Хамарин. Осталось попилить на дрова – и в печь. Только и проку, что свет и тепло.
«Свет – для заблудших, тепло – для озябших».
Это не я. Я этого не говорил! Я посмотрел на Иова – он тоже молчал, разминая уставшие руки и сосредоточив взгляд на поваленном дереве.
Но кто-то же это сказал?.
Глава 8. Петроний и Никодим
И вошел Иисус в храм Божий, и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано: «дом Мой домом молитвы наречется»; а вы сделали его вертепом разбойников. И приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил
