полез в сарайчик. А когда вернулся, лицо было уже «размороженным», глаза блестели. На ладони Санчика держал паровозик старинного вида, вырезанный из коричневой коры. Длиной со спичку… Такой удивительный! С крохотными колесиками и шатунами, с круглой, опоясанной обручами топкой, с будкой, на которой заметны были окошечки и дверцы. И длинная труба торчала над топкой…
– Вот это да… – выдохнул я.
Санчик вскинул коричневые глаза. Сказал шепотом:
– Хочешь, возьми себе…
– Да, – кивнул я сразу.
Не из вежливости, а потому, что правда хотел. Даже затеплел весь. Поставлю паровозик на ту же полку, где «Катти Сарк». Похоже, что они из одной эпохи… Но тут же я спохватился:
– А тебе не жалко?
Соня засмеялась:
– Да у него этих паровозов целое депо!..
Санчик застеснялся, отошел и сунул палец в миску Бумселя.
– Уже нормально… Бумсель, иди.
Тот слетел у меня с колен, как от пинка (но ухитрился при этом лизнуть мне локоть). И зачавкал, захрюкал, вращая мохнатой кочерыжкой хвоста.
Мы придвинулись к накрытому газетой ящику и взялись за ложки…
Бумсель управился первым. Вылизал миску, гоняя ее носом по траве, и глянул вопросительно. Я уделил ему немного от своей порции (и без того самой маленькой).
– Не балуй его, – сказала Соня. – Он может есть сколько угодно.
– Это на первый раз, в честь знакомства, – объяснил я.
Да, обед получился не очень-то обильный, но все же глаза у ребят повеселели. Санчик даже погладил себя по животу, как сытый купец в караван-сарае.
Я еще поразглядывал паровозик и осторожно опустил в левый карман рубашки. А из правого опять достал мобильник.
– Валерия!.. А мама где? У соседей? Ладно, передай, что я перекусил с друзьями, пусть не волнуется… Какое тебе дело с какими! Познакомился с людьми твоего возраста, только не с вредными, как ты, а с хорошими… Жалуйся на здоровье. – И объяснил Соне и Санчику: – Это сестрица. Особа с характером…
– А мы тоже с характером, – сказала Соня. – Бабка то и дело говорит: «Что за упрямые характеры!» И учительница Санчика: «Мишаткин, с твоим упрямым характером ты опять влипнешь в историю…» А он и не упрямый вовсе, только чуть-чуть…
– Мишаткин – это фамилия?
– Да, моя и Санчика…
Мне тут же пришло в голову:
– Тогда вас можно звать одним именем: Вермишаткины. Или Вермишата. За фамилию и за любовь к вермишели…
– Ой, правда! – возликовала Соня. – Санчик, хорошо, да?
Санчик тут же кивнул, но рассеянно. Он смотрел на меня напряженно – будто с просьбой, которую опасался высказать. Быстро глянул на сестренку. И наконец выговорил:
– Клим, а ты можешь еще?..
– Что?
– Ну… еще одно доброе дело…
– Не очень трудное… совсем не трудное… – добавила
