подсказывает брату:
– О граде сем Господу помолимся. Родион твердо возглашает:
– Господу помолимся.
Девочки отвечают, а Лера шепчет опять:
– Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию.
И тут Родион тихо спрашивает:
– Кто здесь священник?
– Ты, Родечка.
– Тогда Господу помолимся!
И опять бесконечно слышится тот же возглас и красивое пение послушных «маленьких женщин».
Можно подумать, что Родион – этакий маленький мужичок с большим самомнением. Но это совсем не так. Он на редкость критично к себе относится. Даже в письмах бабушке и дедушке в Москву неизменно подписывается «ваш грешный внучок Родион». И хотя мне он доставляет массу хлопот, иногда обиду и слезы, но никогда не заснет, не раскаявшись, не омыв слезами свои грехи и не выпросив себе прощения.
Вот я после довольно тяжелого дня, расстроенная и, в общем-то, сильно обиженная, подхожу к его кроватке, чтобы благословить на ночь. И вдруг в темноте чувствую, как со второго яруса ко мне метнулось худенькое тело, а ручки обвили шею. Родя горько плачет, приговаривая:
– Прости меня. Как я тебя сильно обижаю!
– Зачем же ты делаешь это? Ведь ты меня любишь?
– Я очень тебя люблю. Я не хочу обижать, а всё обижаю и обижаю. А вот он тебя не любит и мне говорит.
– Да кто он? – непонимающе спрашиваю я.
– А бес. Он тебя не любит. – Потом помолчал и шепотом: – А папу ненавидит.
Родион хорошо помнит, как он был маленьким.
Недавно рассказал, что помнит, как он был у меня в животе:
– Было всегда темно, а потом вдруг становилось светло. Это ты вставала на солнышко.
Часто он вспоминает, как маленьким упал со шкафа. Это вспоминается тогда, когда я ругаю его за плохие отметки.
– Что ты хочешь? Ведь я упал со шкафа, стукнулся, а теперь ничего не понимаю.
Но вот он принес пятерку за сочинение по литературе, и я вспомнила его любимое оправдание:
– Вот видишь! Всё ты понимаешь, просто ленишься. А ты – «упал, стукнулся».
– Да нет! Это я по математике стукнулся, а не по русскому.
Родечка подрос. Стал серьезнее. И разговоры у нас тоже серьезные.
Приближается Рождество. В гимназии идет подготовка к Рождественской ёлке. Распределяют роли. Родион, вернувшись домой, подсел ко мне.
– Мама! Я уже четвертый год всё пастушок да пастушок. Костя – воин, Сашка – фарисей. А я всё пастушок. Почему?
Я вижу его расстроенное лицо и пытаюсь утешить:
– Может, ты вырастешь и станешь пастухом.
– Это как?
– А вот как. Священник – это пастух своего стада. А мы все – овечки у него. На Западе священника так и зовут – пастор. Вот и будешь ты таким пастухом. И поведешь свое стадо вперед и вперед.
Родион,
