об этом), что нам удастся направить этот «ледокол» в нужном для Церкви направлении. Но пока Фрося добивается того, чего хочет. А хочет она постоянно есть.
Фросеньке полтора года. Недавно покормила ее завтраком, отправила играть, а сама начинаю варить наше ежедневное «ведро» супа, чтобы успеть к обеду. Стою у плиты, вдруг слышу сзади себя басок. Фрося поет: «Отче наш…» (эту молитву мы поем перед каждой едой, и Фрося это хорошо усвоила). Я оборачиваюсь и объясняю Фросе, что обед будет нескоро, я только начала готовить. Фрося внимательно слушает мое объяснение и вразвалочку уходит.
Спустя минут пятнадцать я вздрагиваю от Фросиного баса:
– О-о-отче на-а-а-аш…
– Фрося! – начинаю я доходчиво объяснять: суп варится долго, а я только режу. Смотри, еще не дорезала. Когда сварю, я тебя позову. И вообще, ты хорошо позавтракала. Иди, поиграй.
Фрося сразу уходит. Но когда я наконец засыпала все овощи в кастрюлю и закрыла ее крышкой, за спиной раздается громкое «Отче наш».
Я уже сержусь и просто приказываю Фросе уйти. Наконец приступаю ко второму. Суп благополучно булькает. Но что это? Знакомый голос изголодавшейся Фроси взывает к Отцу Небесному, и я не выдерживаю, наливаю ей полусырой суп, потому что впереди еще целый день, я нужна детям. И мне надо сохранить свои силы.
В город за пиломатериалом приехали две монахини из известного по всей России монастыря. В семь утра они уже были у нас дома – активные, громкоголосые, уверенно выполняющие возложенное на них послушание. Батюшка в отъезде, а я немного растерялась перед такими деловыми гостями. Сразу показалось, что они заняли весь наш маленький домик как хозяева, а я у них в гостях. Постоянно слышалось: «Мать Ольга – туда; мать Ольга, где?». Я поспешила накрыть стол, выставила все наши сибирские деликатесы. Помолились перед едой, и дородная мать В. сама благословила мою стряпню и приглашающе указала на стол. Я присела и поела вместе с ними. После еды матушки оккупировали телефон и переговорили с несколькими городами в разных концах России.
И тут проснулись дети. Высыпали горошком из детской и стали знакомиться с гостями. Я тихонько присела в сторонке.
Но вот на сцену выступила Фрося. Четкой походкой она подошла к матери В. и задала свой первый вопрос:
– Ты что, игуменья?
– Нет, – растерянно ответила мать В.
– Тогда почему ты такая толстая? – раздался вопрос номер два. Мать В. упала на диван и совершенно по-детски парировала:
– А ты сама толстая.
– И то верно, – философски ответила Фрося и отошла ко мне. Я беру Фросю на руки, обнимаю и целую. Она с горячностью осыпает мое лицо поцелуями, как бы говоря: «Не бойся, я тебя в обиду не дам».
– Я знаю, – тихонько шепчу ей на ушко.
И вдруг в доме всё встало на свои места. Гостьи притихли, а я в душе рассмеялась: «Моя маленькая защитница».
На общей вечерней молитве Фрося молится дольше всех. У нее очень близкие отношения с Богом, и она скрупулезно благодарит Его за все те радости, которые Бог послал ей в этот день.
– Боже!
