его квартиры вынесли шкатулку с драгоценностями. Как позднее выяснилось, в шкафу любвеобильной балерины имелось потайное отделение, в котором она прятала своих любовников. В этом-то отделении и укрылся Иван Игнатьевич перед тем, как шкаф отправили покупателю, дождался, пока миллионер отправится в театр, и без проблем проделал остальную работу.
Кстати, билеты в БДТ, которые в те времена были большим дефицитом, он сам же и продал доверчивому миллионеру через своего знакомого.
Несмотря на такой талант и квалификацию, к тому времени, когда Иван Игнатьевич по возрасту и состоянию здоровья был вынужден уйти на покой, оказалось, что его накоплений недостаточно для того, чтобы поддерживать привычный уровень жизни. Домушник привык жить на широкую ногу, никогда не считал денег и к старости почти ничего не накопил. Пенсии же, как нетрудно догадаться, ему не полагалось.
В результате, чтобы хоть что-то заработать, он давал платные консультации. Летом проводил время в известном всему Петербургу Катькином садике – в сквере возле памятника Екатерине Великой, играя в шахматы с такими же старичками приличного вида, а в холодное время года (которое в нашем городе длится восемь-девять месяцев, а то и больше) перебирался в уютный полуподвал ресторана, где его могли найти заинтересованные лица.
– Мое почтение, Иван Игнатьевич! – проговорил Леня, подсаживаясь к старику. – Рад видеть вас в добром здравии!
– Здравствуй, голубь! – приветливо отозвался ветеран подпольного фронта. – Давненько тебя не видел! На здоровье действительно не жалуюсь, скучно только. Может, в шахматишки со стариком сыграешь?
Не дожидаясь Лёниного ответа, он достал доску, расставил на ней старинные резные фигуры и махнул рукой. Из полутьмы тут же возник официант – долговязый молодой парень со странной прической: с одной стороны он был пострижен коротко, почти под ноль, с другой же свисали длинные темные волосы.
– Принеси-ка, голубь, две чашки кофе, – проговорил Иван Игнатьевич, не глядя на официанта. – Ну, ты знаешь, как я люблю, – по-турецки, и чтобы с коньяком!
Едва официант удалился, старик двинул вперед королевскую пешку и взглянул на Маркиза:
– Ну, голубь сизокрылый, с чем на этот раз пожаловал?
Леня сделал точно такой же ход и проговорил:
– Вы ведь, Иван Игнатьевич, все про всех знаете…
– Ну, ты мне льстишь, – старик сделал следующий ход и скромно потупился, – все про всех, может быть, сам Господь Бог не знает. Раньше, конечно, знал, но теперь такая публика пошла, что и Его вокруг пальца обведет. Но кое-что, конечно, и я, грешный, знаю…
– Ну, про своих коллег вы наверняка много знаете.
– Ну, смотря про кого… Кстати, сизокрылый ты мой, как у тебя с памятью?
– Да пока что не жалуюсь.
– Значит, должен помнить мои расценки.
– Само собой! Только скажите,
