сколь и жалостливый, Морис был скорее учителем, чем воином, но он мужественно прошел с Цезарем бесчисленные испытания, включая битвы с людьми и мятежниками Кобы. Цезарь вверял ему свою жизнь и часто доверял вдумчивому характеру орангутанга и его мудрым советам. Его широкий скелет обтягивала потертая оранжевая шкура. Длинные руки и короткие ноги говорили о том, что предки его вида жили на деревьях, а выпирающие брылы свидетельствовали о его почтенном возрасте.
Подобно большинству обезьян, Морис предпочитал язык жестов человеческой речи, для которой обезьяньи голосовые связки не очень годились. Его выразительные руки и пальцы принесли плохие новости.
«Двадцать два погибших, – сказал орангутанг жестами. – Раненых – еще больше».
От этой новости ярость разгорелась в сердце Цезаря. Повернувшись к пленным, он мрачно посмотрел на людей, которые принесли столько смерти его друзьям. Он оскалился, обнажая зубы и десны.
У Пастора глаза расширились от ужаса.
– Это он, – едва слышно прошептал пленный. – Ты – Цезарь.
Цезарь вздрогнул, услышав свое имя из уст человека. Кажется, слава бежала впереди него. Он не был уверен в том, чтó почувствовал по этому поводу. Он был вожаком стаи, но это же подставляло его под удар.
– Мы так долго тебя искали, – признался Пастор. Сейчас, когда осмелился говорить, он больше не мог сдерживаться. – Мы слышали, что у тебя есть тайный командный пункт, но никак не могли его найти. Кое-кто из наших даже начал думать, что ты умер, но Полковник сказал: нет, идите и ищите его…
– Полковник. – Цезарь не мог представить лица, которое соответствовало бы этому имени, но он прекрасно понимал, что этот Полковник был тем человеком, который затеял сегодняшнюю резню. Он еще раз мрачно взглянул на пленных. Сейчас их жизни были в его руках.
– Да убей ты нас наконец, – сказал один из солдат, у которого на нашивке было написано «Тревис». Под слоем камуфляжной краски его бледное лицо было покрыто пóтом. Напряженные нервы исказили его голос.
– Заткнись, парень! – бросила ему в лицо женщина. Кажется, ее звали Лэнг. – Хочешь, чтобы нас всех прикончили?
– Что? – возразил Тревис. – Они же животные. Он и так всех нас прикончит.
Цезарь услышал достаточно. Он медленно сделал шаг в сторону Тревиса, чьи злые слова мгновенно испарились, едва только тень обезьяны нависла над ним. Он сглотнул слюну и попятился от Цезаря, который навис над ним, стоя на двух ногах. Остальные солдаты тоже выглядели испуганными, хотя Лэнг все время старалась спрятать свой страх за вызывающим видом. Цезарь почти физически ощущал запах страха, исходивший от них. Он помедлил еще мгновение, чтобы они осознали, как близко к смерти находились.
Потом сказал:
– Я… я не начинал эту войну.
Его тихий мрачный голос хрипел и запинался, исходя из горла, которое природа не приспосабливала к человеческой речи, и еще была
