отдать Богу душу. Находились такие, которые утверждали, что во время остановки сердца встречались с умершими друзьями или видели свет в конце туннеля, или утверждали, что видят светящихся существ, но я списывал это всё на разыгравшуюся фантазию и рекомендовал обратиться к психиатру. Как говорил один из моих преподавателей в мединституте: «Если это нельзя потрогать, услышать или увидеть, значит – это область психиатрии».
Но у этого человека был особый случай. Он очень точно описал операционную. Он не подавал признаков жизни, когда деятельность сердца и мозга уже прекратилась, но он бодрствовал.
«Но ваше сердце остановилось, – возразил я, – ваш мозг бездействовал. Как вы могли что-то видеть? Ваша голова была обложена льдом».
Но «замороженный» стоял на своем и перечислял подробности увиденного в операционной. Он рассказывал про скальпели и ножницы, он правильно описывал хирургические манипуляции.
Он говорил бы и дальше, но я его перебил и назначил укол галдола. Это сильный антипсихотик. Закрывался фондовый рынок, а я хотел узнать, сколько денег принесли мне мои инвестиции. Разумеется, я не сказал ему об этом. Я придумал отговорку, что должен навестить других пациентов, но обязательно зайду к нему попозже, и мы поговорим о том, что он пережил. Я быстро обошел палаты отделения интенсивной терапии и поспешил на парковку, где стоял мой «Хаммер». За его рулем я чувствовал себя хозяином дорог. Никто не осмеливался меня подрезать, а если и попадались такие лихачи, я преследовал их сзади так близко, что читал страх в их глазах, опасливо скошенных в боковое зеркальце. Через полчаса я вырулил на дорожку моего дома в средиземноморском стиле и побежал к компьютеру. Надо было проверить фондовый рынок. Очень скоро я забыл про откровения «замороженного» и про него самого.
Я не помню, упоминал ли я «замороженного» в вечерней беседе с семьей или нет? Похоже, что нет. Было как-то неловко, что я не дослушал его рассказ. Наутро я решил не встречаться с ним. Потом его перевели в другое отделение, и забота о нем уже не входила в мои обязанности. В конце концов, время – деньги. Таким прагматиком я был.
Прошло еще несколько дней, и его история превратилась в очередной забавный случай из практики.
На следующий день после Рождества 2010 года в моей памяти вдруг всплыл этот любопытный инцидент с «замороженным». Мне было пятьдесят три года. Я лежал в послеоперационной палате и рассказывал анестезиологу про мое околосмертное переживание (ОСП), которое я только что испытал.
Но он мне не верил или ему было все равно. Как и «замороженный», чье ОСП осталось без моего внимания, я рискнул вступить в духовный мир и почувствовал себя более живым человеком, чем когда-либо. Я не только расстался с собственными телом и мозгом и прикоснулся к другой области сознания. Вернувшись обратно, я почувствовал, что стал мудрее, я был убежден, что мне открылся другой мир и что он был абсолютно реален. И позже мне представился случай убедиться в своей правоте.
Впрочем, когда я попытался рассказать
