прямо.
А воздух… воздух такой, что, кажется, пить его можно. Даже не пить – хлебать большими деревянными ложками.
Ну и народу соответственно – много, день-то праздничный. В церквях колокола – поют, гудят, заливаются! Боом, боом… – басом, солидно – на Софийской звоннице, красивым баритоном – в церкви Богоявления, что на воротах детинца, почти так же, но как-то громче, изысканней – рядом, в церкви Параскевы Пятницы… ну и в остальных церквях – дисканты – динь-динь-динь, динь-динь-динь…
Про колокола – это Мише Авдей обсказал, тот, что на грека похож, чернявый. Оказывается, он у себя на погосте дальнем звонарем был.
– Хорошее дело – звонарь, – одобрительно покивал Михаил. – Чего ж сюда-то поперся?
Парень сразу нахмурился:
– Емь поганая деревни наши спалила… Язм еле ушел. Теперь вот – один… с Мокшей. Изгои мы с ним… летом-то еще ништо, а вот что зимой заведем?
– Мыслю – уйдем подале в леса, избу-землянку сладим… – тут же улыбнулся Мокша. – Поохотимся, перезимуем как-нибудь…
– Ну перезимуем, – грустно кивнул Авдей. – А дале-то что? Так и будем в берлоге своей жить… медведя вместо?
– Тем более, парни, вся земля – она чья-нибудь, – напомнил Миша. – Явится к вам тиун Софийский… ну или боярина какого-нибудь, скажет – платите-ка, ребята, за житье-бытье!
– Ну, лет пять мнози дозволяют и так жить…
– Это если сами позовут, сманят! А вас-то кто покуда сманил?
– Да покуда – никто.
– Эй, робяты, коровушку кто продает?
Михаил оглянулся – мужичок. Темнобородый такой, шустренький. Лицом худ, востер глазом. Одет – ну примерно как Миша… чуть, может, получше. На голове – шапка кожаная, простая, без всякой опушки.
– Ну я продаю, – Миша с важностью выставил вперед ногу. – А ты, мил-человек, купить хочешь?
– Сперва посмотрю… Телка-то яловая? Стельная?
Михаил только рукой махнул:
– Дурить не стану – нетель.
Ну надо ему еще и коровой этой заморачиваться! Скорей бы избавиться – это да. Впрочем, и не это главное…
Мужичок, осмотрев коровенку, ухмыльнулся:
– Ну, вижу, что нетель.
И – тут же – к парням, хлестнул внимательным взглядом:
– Вы – вместе, что ль?
– Не…
– Лапти что – свои продаешь?
Он говорил «цто», да Михаил привык уж, не обращал внимания, того более – и сам начал на местный манер язык коверкать.
– За нетеля свово сколь хочешь? – это уже другой подошел – крестьянин, бородища лопатой. Тоже, наверное, однодворец… или смерд. Зачем такому нетель? На мясо разве что… Ну да, чуток откормить на лугах, да забить осенью.
Сговорились на несколько «белок». Миша-то торговаться не умел, брезговал… такая дешевка вышла, что
