Есть магазины…
– А-а-а… – Веселый Ганс зажевал водку вареной колбаской и, улыбнувшись, добавил: – Кстати, о магазинах… У меня и снаряженный имеется!
– Да ты что! – едва не поперхнулся Михаил. – У тебя что, автомат-то стреляет?
– Да еще как, – Василий скромно потупил очи. – Лично откопал, лично в порядок привел… держу, правда, недалеко, в схроне. А то ведь, сам понимаешь…
– Да уж, дело уголовное.
– Ничего, пока не схватили… По бутылкам сегодня постреляем, ага! Девок ваших позовем… желательно – скромниц.
– Ага! Постреляем, – сплюнув, Миша покрутил рукой у виска. – Да на эти выстрелы весь поселок сбежится!
– Так ведь…
– Слышимость тут… О! Электричка!
Где-то в стороне – а казалось, рядом – прогрохотал поезд. Снова запели птички, вороны закаркали… то есть эти… коростели…
… и закричал кто-то. Оборванно так, будто бы кричавшему поспешно заткнули рот.
Приятели переглянулись:
– Показалось? Или в самом деле кричали?
– Тсс! – Миша приложил палец к губам…
Долго ждать не пришлось – из ближайшего ольшаника снова послышался крик – на этот раз, похоже, мужской, досадливый… И ругань – «ах ты ж, сучка!»… И удар – словно пощечину закатили. И снова женский крик.
– Кажись, девчонку бьют, – несмело предположил Веселый Ганс. – Местные разборки.
– Местные, – поспешно – пожалуй, даже слишком поспешно – согласился Михаил. И тут же, устыдясь собственной трусости, добавил: – Все равно, нехорошо женщин бить!
– А пойдем, глянем! – с неожиданной решительностью Василий вскочил на ноги. – Может, помощь наша нужна? Может, там…
– Пойдем! – азартно кивнув, Миша отбросил в сторону опустевшую бутылку.
Не много и выпили, а ведь вот, потянуло на подвиги! Трезвым-то Михаил ни в какие разборки не ввязывался, особенно – в чужой стороне, и не потому не ввязывался, что за собственную физиономию опасался, а потому, что и на этом обжигался уже не раз – так всегда выходило, что местные-то вскоре помирятся, а крайним-то ты будешь! Чего встрял? Кто тебя просил-то?
Ну а тут… Выпили чуть – осторожность-то и прошла, схлынула, неизвестно куда…
За ольшаником стояли трое… точнее сказать – четверо, четвертой была молодая странно одетая девушка, которую держали за руки двое подростков самого гнусно-пролетарского вида – в замызганных майках, китайских спортивных штанишках и стоптанных туфельках на босу ногу. Третий – стриженный наголо качок – с мерзкой ухмылкой деловито задрал девчонке… юбку, что ли? Нет, платье – длинное, синее, с вышивкой, с опушкой… этакого старинного, древнего даже можно сказать, покроя.
Девчонка – красуля такая, по всему видать, синеглазая златовласка, не стояла спокойно – вырывалась… вот пнула ногой одного из гопников. Тот завыл:
– Леха, она дерется!
– Вот сучка недоумная! Счас я ей! – бритоголовый качок размахнулся…
Не раздумывая, Михаил рванулся
