Простой и великий! Суетливый и суматошный! В этот день выдают свидетельства о смерти. Деловито и четко.
– А мы ведь завтра уезжаем. Не успели поговорить о Максиме… – мы встретились на улице с Клавдией Рейда, мамой Олечки Вишняковой.
– Почему такие уходят? – мы обе заплакали.
Когда Максим пел, зал затихал от восторга – глупо, но его называли видяевским соловьем. С Олей мы познакомились во время «автономки» 1999 года. Для меня Оленька Вишнякова навсегда останется олицетворением самой чистой любви «курянок» – нежная, ранимая, чуткая. «Этот удивительный ребенок», как называл жену Максим, окажется выдержаннее и крепче многих.
Тихон Андреевич Багрянцев. Редкое душевное здоровье отличает этого уже немолодого человека. Я помогаю ему дозвониться до Севастополя, записываю все необходимые сведения.
Заметив мой пристальный взгляд, он спрашивает:
– Что?
– Вы так похожи со своим сыном!
– Да, все говорят! – гордостью осветилось его лицо.
Мы долго беседуем. Он не причитает, не плачет – но нитроглицерин так и мелькает перед глазами, он глотает таблетки одну за другой. Точно таким же быстрым движением, вскидывая руку, поглощал Владимир Тихонович свои витамины из баночки – мог угостить, это было наивно, и я всегда смеялась.
Позднее приходит Марина Белова. Мы садимся на кровать в коридоре, которые там поставили для тех, кому приходится делать уколы или кто падает в обморок и шепчемся: о Мише, о ней, о любви. Потом идем к психиатру Сергею Джангалиеву.
Беседуем с отцом Димы Колесникова – Романом Дмитриевичем. Он обстоятельно рассказывает про свою теорию преждевременной гибели гигантских сооружений. Избегает разговора про сына, словно ему больно.
Собраны первые списки беременных от гражданского брака. Потом, когда потребовали справки от врача, из этого списка кое-кто исчез-испарился.
24 августа
Похороны словно подводят черту под горем. Наверное, кульминация страданий приносит облегчение и успокоение. Ритуальные прощания с подводниками стали пограничным рубежом между отчаяньем и возрождением.
Памятник, который стоит при въезде в поселок, ничем не отличается от сотен других – холодный гранит, строгие плиты. Всегда недолюбливали это торжественное место видяевцы, далеко стороной обходили и грибники. Почтение, граничащее с суеверностью, царит возле памятника «Подводникам, погибшим в океане». Сюда и привезли родственников – на этом месте был заложен камень героям «Курска». Склон был усеян горем и цветами, камень омыт самыми чистыми слезами, а плач и рыдания поднялись в сопки, застыв там незримым следом событий.
Затем все едут в губу Ара, где стоит корабль «Клавдия Еланская», нарядный, словно весенняя бабочка. На фоне строгих подлодок он кажется кружевным и воздушным. Причал на восьмом пирсе символически разделил жизнь надвое. Слева – атомный крейсер «Воронеж», такого же класса, как и «Курск». Справа – теплоход «Клавдия Еланская».
Из
