долго всматривался в меня через стекло и бормотал: «Замечательно! Замечательно!» Если бы он не был солиситором канцлерского суда, я бы счел его тупицей.
– Итак, вы – наследник Хаффамов. – Он вытянул руку. – Я, как и все представители юридического сообщества, слежу за этим процессом не первый год.
Мои посетители расположились вокруг меня, и мистер Гилдерслив начал:
– Председательствовать будет председатель Апелляционного суда. Прежде всего ему будет необходимо убедиться, что вы – действительно тот, кем себя именуете, с каковой целью – подкрепить ваши показания, данные под присягой, – мы и вызвали на заседание свидетельницу, безукоризненно респектабельную.
– Сэр, могу я узнать, кто это?
Мистер Гилдерслив сверился с бумагами:
– Миссис Фортисквинс, вдова достопочтенного юриста.
– И вы уже вызвали ее в суд? – изумленно спросил я.
– Да, несколько дней тому назад.
Я взглянул на Эмму, и та пояснила:
– Видишь ли, Джонни, отец так стремился поскорее дать делу ход, что принялся действовать сразу же, стоило ему уяснить из моего пересказа твоей истории, какие именно меры необходимы.
Я молчал, и мистер Гилдерслив продолжил:
– Далее, вы должны позаботиться о том, чтобы ни словом не упомянуть перед председательствующим об опасности, якобы вам угрожающей с чьей бы то ни было стороны.
– Но ведь это же основная причина для учреждения надо мной опеки, разве не так?
Мистер Гилдерслив обменялся взглядами с присутствующими.
– Да, насколько мне известно, – согласился он. – Однако закон не руководствуется теми же критериями важности, что и мы. Мы не можем голословно обвинять противную сторону без неопровержимых доказательств. Иначе мы просто-напросто запутаем дело, что для нас вовсе нежелательно, правда?
Несколько озадаченный, я кивнул в знак согласия.
– Очень хорошо, – продолжал мистер Гилдерслив. – После того как мы установим факт кончины вашей матери – пустая формальность, уверяю вас, поскольку вы подтвердите его под присягой, а действительность оного подкрепят свидетели, мы заявим…
– Простите, пожалуйста, мистер Гилдерслив, – перебил я. Юрист ошеломленно уставился на меня, недоумевая, как это я осмелился прервать ход его изложения. – Мне неясно, зачем нужно поднимать этот вопрос. Я определенно предпочел бы этого не делать.
– Вы предпочли бы этого не делать, – монотонно повторил мистер Гилдерслив. – Мастер Клоудир, мне представляется, что вы недопонимаете: мы имеем дело с законом. Вашим склонностям и антипатиям в суде не место. Ваш юридический статус сироты необходимо подтвердить. Вам это ясно?
– Да, – кротко согласился я, заметив на лице Эммы ободряющее выражение.
– Теперь, с вашего позволения, – вновь заговорил мистер Гилдерслив, – я продолжу.
