еще приготовил горох, потому что несколько лет назад я научила его, что блюдо можно считать едой, только если на тарелке больше одного цвета.
Я наливаю чуть-чуть вина из бутылки, которую подарила на прошлое Рождество Мэри. На вкус оно кислое, но я заставляю себя пить его, пока плечи у меня не расслабляются, пока не получается закрыть глаза и перестать видеть лицо Терка Бауэра.
Через десять минут я тихонько стучу в дверь комнаты Эдисона. Он занимает эту комнату с тринадцати лет, я сплю на раскладном диване в гостиной. Я поворачиваю ручку и вижу его лежащим на кровати с подложенными под голову руками. Футболка натянута на плечах, подбородок приподнят. Я вижу в нем столько отцовского, что на мгновение кажется, будто я провалилась в прошлое.
Я сажусь рядом с ним на матрац.
– Ну что, поговорим об этом или будем делать вид, что ничего не случилось? – спрашиваю я.
Губы Эдисона кривятся.
– У меня что, есть выбор?
– Нет, – говорю я, улыбаясь. – Плохо написал контрольную по исчислению?
Он хмурится.
– Контрольную? Легкотня! Я получил девяносто шесть баллов. С Брайсом сегодня поцапался.
Брайс – самый близкий друг Эдисона с пятого класса. Его мать – судья по семейным делам, а отец – профессор классической литературы в Йельском университете. У них в гостиной стоит стеклянный шкаф, как в музее, а в нем хранится настоящая древнегреческая ваза. Они возили Эдисона на отдых в Гштааде и на Санторини.
Хорошо, что Эдисон поделился этим бременем со мной; хорошо, что можно на время отвлечься на чужие трудности. Вот чем расстраивает меня больше всего происшествие в больнице: я считаюсь человеком, который всегда находит выход. Я не проблема. Я никогда не доставляю неприятностей.
– Ничего, помиритесь. Я уверена, – говорю я Эдисону, похлопывая его по руке. – Вы же как братья.
Он поворачивается на бок и натягивает на голову подушку.
– Эй, – говорю я. – Эй! – Я стягиваю подушку и замечаю на его виске полоску, оставленную слезой. – Сынок, – шепчу я, – что случилось?
– Я сказал ему, что хочу пойти с Уитни на осенний бал.
– Уитни… – повторяю я, пытаясь вычленить из клубка друзей Эдисона девочку с таким именем.
– Сестра Брайса, – уточняет он.
В памяти мелькает образ девушки со светлыми рыжеватыми волосами, которую я видела несколько лет назад, когда забирала Эдисона из песочницы.
– Толстенькая и с брекетами?
– Да. Брекетов она уже не носит. И она не толстенькая. Она, она… – Взгляд Эдисона смягчается, и я представляю себе, что сейчас видит сын.
– Можешь не заканчивать, – говорю я быстро.
– Ну, она потрясная! Она сейчас на втором курсе. Ну, то есть я-то ее давным-давно знаю, но в последнее время, когда я смотрю на нее, это не просто сестра Брайса, понимаешь? Я целый план разработал. После каждого урока кто-нибудь из моих друзей должен был встречать
