и спустил штаны, показывая свою воспаленную мошонку. «Я ему говорила, чтобы сходил к врачу», – жаловалась потом та пациентка.
Но Терк Бауэр не глуп, и он не эгоист; судя по татуировке флага Конфедерации, которую он выставлял напоказ, этот человек не слишком любит цветных.
– Еще хуже.
– Ну, – пожимает плечами Корин, – Мэри умеет общаться с такими прибабахнутыми. Я уверена, она все уладит.
«Вряд ли, если только не сделает меня белой», – думаю я.
– Я хочу на пять минут заскочить в буфет. Прикроешь?
– Хорошо. С тебя «Твиззлерс», – говорит Корин.
В буфете я несколько минут стою перед стойкой, думая о татуировке на руке Терка Бауэра. У меня нет проблем с белыми людьми. Я живу в белом обществе, у меня белые друзья, я отправляю сына в школу, в которой учатся в основном белые дети. Я отношусь к ним так, как хочу, чтобы относились ко мне: глядя на индивидуальные человеческие достоинства, а не на оттенок кожи.
Но опять же: белые люди, с которыми я работаю, с которыми обедаю и которые учат моего сына, лишены явных расовых предрассудков.
Я беру «Твиззлерс» для Корин и чашку кофе для себя. Я несу чашку к прилавку с приправами, на котором стоят молоко, сахар, «Спленда». Там пожилая женщина возится с кувшинчиком для сливок, никак не может открыть крышку. Ее сумочка стоит на прилавке, но, когда я подхожу, она берет ее, вешает на плечо и прижимает рукой.
– Ох уж эти кувшины… Они бывают такими хитрыми, – говорю я. – Вам помочь?
Она благодарит меня и улыбается, когда я передаю ей открытые сливки.
Я уверена, она даже не заметила, что убрала сумочку при моем приближении.
Но я это заметила.
«Не бери в голову, Рут», – говорю я себе. Я не из тех людей, которые во всем выискивают плохое, как моя сестра Адиса. Я поднимаюсь на лифте и возвращаюсь на свой этаж. Там я бросаю Корин «Твиззлерс» и направляюсь к двери палаты Бриттани Бауэр. Ее медицинская карточка и карточка маленького Дэвиса лежат снаружи. Я беру карточку ребенка, чтобы проверить, внесли ли запись для педиатра о возможных шумах в сердце. Но, открыв ее, вижу приклеенный на первой странице ярко-розовый ярлычок с надписью: АФРОАМЕРИКАНСКИМ СОТРУДНИКАМ С ЭТИМ ПАЦИЕНТОМ НЕ РАБОТАТЬ.
Мое лицо вспыхивает огнем. Мэри нет в кабинете дежурной сестры, и я начинаю методично осматривать отделение, пока не нахожу ее в палате для новорожденных, беседующей с одним из педиатров.
– Мэри, – говорю я, приклеивая к лицу улыбку. – У тебя есть минута?
Она идет в сторону станции медсестер, но мне не хочется заводить этот разговор в месте, где нас могут услышать, поэтому я сворачиваю в комнату отдыха.
– Это что, шутка?
Она не пытается сделать вид, что не понимает, о чем речь:
– Рут, это ерунда. Представь себе, что какая-то семья выбирает врача по своим религиозным взглядам. Это то же самое.
– Это совсем не то же, что религиозные взгляды.
– Обычная
