поцелуя, когда Ваши самые нежные на свете губы дарили мне ласку и радость. Где никто не мог бы помешать Нам сомкнуть свои руки в объятьях, чтобы выразить ту радость обладания друг другом, которую Вы, как я надеюсь, хоть вполовину испытываете ко мне. Впрочем, я опять скатился на Вы.
Я знаю твой ответ, не говори его вслух, ибо слова могут разрушить очарование и сделать мне еще больнее. Я безумен Тобой, я знаю это без твоих слов. Но нет, это не безумство. Безумством было то время, когда я захотел тобой обладать, хотел покорить эту, как мне тогда казалось, надменную и неприступную женщину. Безумство было, когда ты, когда ты позволила мне это сделать. Вот что такое безумство. А сейчас это страсть, это неизлечимая болезнь под названием ЛЮБОВЬ. Я заболел этой сладкой и мучительной болезнью, и нет никакой надежды на выздоровление. Я болен, и я погибаю в этой страсти, и прошу тебя об одном – спаси меня…
– Ну да, это мое письмо к тебе, – недоуменно произнес Мил, поднимая глаза на графиню. – Только мне не совсем понятно, что оно делало в дупле некоего дерева.
– В каком смысле твое письмо ко мне? – растерялась графиня.
– В прямом, это письмо Рон должен был передать тебе, в храме, который как мне помнится, ты систематически посещаешь. Я только не понимаю твоего изумления, ты просила меня хоть изредка писать тебе, а когда я выполнил твою просьбу, пытаешься уличить меня в каком-то несуществующем обмане.
– Не лги мне, мой милый бард, – каким-то хищным тоном произнесла графиня.
– Вот уж и не собираюсь, – безмятежно посмотрел ей в глаза Мил. – Я никогда не говорил тебе, что я патологически честен, иногда я укоряю в этом сам себя.
– Тогда, что это письмо делало в дупле дерева?
– Да я-то откуда знаю, это можно спросить у Рона, как только он вернется из долгого путешествия за вином.
– Думаю, что он уже вернулся и дисциплинированно ждет за дверью.
– Вот и славненько, я потом его порасспрошу, мне и самому интересен ход его действий.
– Было бы правильнее это сделать при мне, – с холодком произнесла графиня.
– Вот ещё. Уж со своим слугой я разберусь как-нибудь сам, – отрезал Мил.
– Хорошо, допускаю, что с этим письмом могло произойти недоразумение, но что ты скажешь про это письмо? – и графиня, словно фокусник, достала свернутый зеленый листок.
– А я что-то должен сказать? – удивился Мил.
– Еще бы, – разозлилась графиня.
– Это письмо написал я, и адресовано оно было совершенно другому человеку, мне очень жаль, что оно попало к тебе.
– Можно узнать имя этого человека? – хриплым голосом произнесла графиня.
– Вот уж нет. Могут у меня быть свои тайны?
– Нет, не могут, – почти прокричала графиня, – или ты сейчас говоришь мне правду, либо окончишь свои дни в одной уютной камере под замком Шуаси.
– Моя милая,
