обернулась к ней и совершенно неожиданно для себя заплакала. Наташа заревела вслед за ней. Их обеих обняла Галя, шмыгающая носом.
Через минуту Тамара Петровна, с трудом сдерживаясь, чтобы не присоединиться к ним, оттащила Галю и Наташу, и усадила Ларису в кресло. Лариса попыталась что-нибудь сказать, но только расплакалась еще сильнее.
– Поплачь, поплачь, – сказала Тамара Петровна, – сама ведь знаешь, слезы – лучшее лекарство. Одна сегодня кататься больше не будешь! Дома одна сидишь в четырех стенах, на работе – одна. Так и свихнуться недолго! Ездить будешь с нами, из машины выйдешь только когда наревешься вволю. Как врач говорю – выплакать все нужно. И не вздумай спорить!
– Белова, – ворвалась в кабинет старшая медсестра, но, быстро уловив контекст происходящего, осеклась.
– Я за нее, – откликнулась Наташа. – Я тоже фельдшер.
– Тогда быстро дуй с Семеном на Садовую вот по этому адресу.
Наташа вышла, а Тамара Петровна повернулась к старшей:
– Белова сегодня ездит со мной! Так себе и запиши!
***
– Тамара Петровна, – семенила за врачом старшая медсестра, – что там с Ларисой-то? Рассказала?
– Нужны мне ее рассказы. И так все ясно, – огрызнулась та.
– Все-таки бросил он ее, да? Ах, какой негодяй! Я так и знала! Лариска теперь всю жизнь по нему сохнуть будет. Натура у нее такая!
– Чушь! Клин клином вышибает. Появится другой: надежный и неженатый.
– Ага, – усмехнулась старшая медсестра, – и с серьезными намерениями. Таких всех еще в прошлом веке разобрали! Они…
Ее оборвал телефонный звонок.
– Скорая! – крикнула она в трубку.
***
Вернувшись, Тамара Петровна застала женщин заплаканных, но просветленных. Лариса немного оттаяла.
– Галя, – рявкнула Тамара Петровна, – марш умываться. – И кремом своим тональным намажься погуще. Сегодня разрешаю. А то у тебя лицо цветом вареного рака напоминает.
Галя подскочила к зеркалу, охнула и помчалась к умывальнику.
– Поедешь с нами, – сказала Тамара Петровна Ларисе. – Посидишь с водителем.
Лариса замотала головой.
– Ну конечно, если что-то серьезное, позовем и тебя. Не волнуйся. Ты же меня знаешь – всех запрягу.
Лариса слабо улыбнулась. И снова расплакалась, на этот раз уже от того, что ее любят и понимают.
В машине Тамара Петровна села рядом с Ларисой, обняла за плечи, прижала к себе и тихо бормотала всю дорогу:
– Поплачь, поплачь. Хотя ты теперь не плакать – радоваться должна. Все несчастья с тобой уже случились. А значит впереди тебя ждет – что? Правильно, самая большая радость. Иначе и быть не может. Самый темный час ночи – перед рассветом. И уж поверь мне, что Бог не делает – все к лучшему.
Машина затормозила
