событий меняет местами. Но зато – размах какой. Воображение, которое дорисовывает мелкие детали. У Маши нет воображения. Ей трудно дается наука. Больше того, что написано в книгах она не видит. Она тайно учится у Сени, перенимает манеру повествования. Дома делает заметки на полях своих лекций: «в этом месте голосом выделить следующую фразу». И фраза очеркнута красным карандашом. Или: «слово произнести громко, выдержать паузу и посмотреть на студентов». Есть у нее и другой интерес к Сене. Она тщательно скрывает этот свой интерес, но все давно догадываются…
Когда и кто называет их вечерние посиделки общиной – вспомнить почти невозможно. Но название все принимают. А Сеня – сан учителя. Андрей криво усмехается, когда Марта сообщает ему о таких переменах. «Вы все, – говорит он, – сошли с ума. И „учитель“ ваш – в первую голову». Он даже увлекся психиатрией, читает научные книжки и выписывает журнал. Хотя он вовсе не психиатр, а врач-анестезиолог…
– Это все, что вам нужно знать, – едва шевеля пересохшими губами говорит Марта. – Остальное – вот.
Нина Анисимовна с трудом вырвавшись из пригрезившейся ей просторной ленинградской квартиры, где склонив головы над картой молодые люди с восторгом строят планы на будущее, возвращается в реальность. Марта пытается сказать еще что-то, но уже не может. Здоровой рукой она все тянет и тянет цепочку с шеи. Нина Анисимовна помогает ей, и к своему великому изумлению на конце цепочки видит не крестик, а маленький ключ.
Ненадолго Марта теряет сознание.
Нина Анисимовна сидит над ней, осторожно двумя пальцами удерживая ключ и не зная, что теперь делать. Постепенно сознание ее проясняется окончательно и чувство ответственности терзает сердце, подталкивая не сидеть сложа руки, дожидаясь пока Марта тихо отправится на тот свет, а сделать хоть что-нибудь.
Положение кажется ей абсурдным. Марта хотела что-то сказать, но не успела сказать ничего особенного. Показала ключ, но не сказала, что с ним делать. Ей непонятно, почему Марта не хочет в больницу, но она смутно догадывается, памятуя выстрел на улице, что для этого есть какие-то, возможно, весьма веские, основания. Но – что за основания могут быть для того, чтобы так неразумно умереть?
***
Нина Анисимовна встала и принялась мерить комнату широкими шагами, заложив руки за спину. В голове стоял туман, наполовину состоящий из рассказанного Мартой, наполовину – из воспоминаний собственной юности. У них тоже была компания. И, возможно, в последний свой час ей тоже захочется вспомнить именно о ней. Все имена запечатлены в сердце и не подвержены склерозу. Забвение, съевшее почти треть жизни, стершее подробности и мелкие факты, не прикасается к именам друзей. Нина Анисимовна стала перебирать их как драгоценные камни и неожиданно застыла на месте. Коля! Он ведь был врачом. И все считали, что у него золотые руки и бесценный дар!
