же оживился и звонко отрапортовал:
– Да, госпожа, все на месте. Что нам делать?
– Я переоденусь, а вы посмотрите, чтобы наши голубчики не усвистали без нас.
Я недоуменно поинтересовался, куда ночью в метель можно усвистать в этих краях.
Наташа с Димычем переглянулись. Потом Димыч потянул меня за рукав к дверям.
– По дороге расскажу, пойдем.
На улице уже намело приличные сугробы, но дорога еще различалась. Мы медленно двинулись через темноту в сторону двух светящихся окон корпуса. Я разглядел пару столбов с негоревшими фонарями. Говорить было невозможно. Дыхание сбивалось, а в лицо задувал снег.
Несмотря на физическую нагрузку, мгновенно начал пробирать холод. Благо, что идти было недалеко, и очень скоро мы уже отряхивались от снега в теплом предбаннике корпуса. Отряхнувшись, мы вошли внутрь. Фойе оказалось коробкой внушительных размеров. Два этажа в высоту и несколько десятков метров как в длину, так и в ширину. Свет горел только в настенных светильниках. Огромная металлическая люстра с кучей лампочек была выключена. Я попытался вспомнить, как называется стиль, в котором было оформлено фойе, однако не вспомнил. Это был какой-то советский модерн с металлом, гранитом и стеклом. Напротив входа на второй этаж уходила монументальная гранитная лестница. Сбоку от нее находился ресепшн или, как это называют у нас, стойка регистратуры. За ним-то и виднелись две головы.
Димыч кашлянул, чтобы нас заметили. Эхо звонко разнеслось по холлу.
Головы вынырнули из-за ресепшна. Видимо, сидевшие привстали.
– Это кто с тобой, Димыч? – аккуратно поинтересовалась одна из голов.
– Свои. Это Александр, его придется взять в тему, если хотите еще год пожить спокойно.
Я толкнул Димыча в бок, ощущая, что меня во что-то втягивают. И зло прошептал:
– Димыч, вы что тут творите? И меня еще решили подставить? Я же тут вроде как начальник.
Димыч отодвинул мой локоть и прошептал в ответ:
– Саша, придется тебе рискнуть и поверить мне. Эта тема тебя с ума сведет. Ты же писатель. Такое сможешь потом написать, что хер кто поверит.
– Это что, наркота какая-то у вас тут? Я только по молодости баловался. Больше не собираюсь. И перестань называть меня писателем. Какой я, к чертям, писатель. Это ты же сам и придумал.
Димыч уже будто ничего и не слышал. Потянул меня за руку, и мы двинули к стойке.
– Ребята, это Александр. Как я и сказал, свой парень. Я его сто лет знаю. Друг Олега Алексеевича, писатель.
Вадим и Витя были молодыми мужиками. Вите лет сорок, а его другу немного за тридцать, а может и меньше. Они были примерно одинакового роста, и даже их лица были чем-то похожи. Возможно, потому, что у обоих имелись бороды, а волосы были одинаковой длины и взлохмачены. Однако комплекцией они отличались заметно. Витя худой и сутулый, с кривыми зубами. А вот Вадик наоборот, спортивного телосложения, с ровными и будто отбеленными зубами.
Витя долго сверлил меня взглядом, пока Вадим скучающе листал книгу жалоб и предложений, вытащенную из-под стойки.
