с Фатимой ещё бы и удалось добиться успеха – если б не боль. Терпеть под конец стало совершенно немыслимо; Фати просто лишилась чувств, Джейана была близка к тому же.
И всё-таки главного они добились. Душа Лиззи уже не рвалась прочь. Теплилась надежда, что, одолев болезнь тела, можно будет вернуть и душу.
Глава восьмая
В первые же мгновения боя Твердислав чётко и хладнокровно осознал, что надежды на спасение нет. Ведунья собрала самую гибельную, самую смертоносную нечисть. Всё оказалось хуже, намного хуже, чем мнилось вожаку клана в тот момент, когда он только вглядывался в чёрный след там, на Косом Увале.
Саламандры тут были, и кособрюхи-оборотни, и душители, крылатые ящеры, что запросто могут утащить ребенка, а взрослому – выбить глаз страшным клювом или располосовать лицо когтями, и плевки-прыгунки, чья ядовитая слюна запросто прожигает деревянный, обитый железными полосами щит, и летающие – притом без крыльев – толстые круглые твари, шары-шарами, только посредине, как щель, – здоровенная пасть с тремя рядами зубов. Вынырнули и какие-то совсем невиданные бестии, с какими ни разу не встречался даже сам Твердислав.
Пошли, называется, за Ведуньей.
Саламандры, здоровенные, мерзкого вида лягушки, вторично распахнули уродливые рты, окаймлённые чёрными, как будто бы обугленными, губами. Первая их попытка пропала даром – твари поторопились, выдохнули пламя далековато от изготовившихся к бою Твердислава и его спутников; теперь они готовились ударить вторично. Никогда ещё этих бестий не собиралось больше двух – а тут, гляди-ка, аж целых семь.
Ведунья вновь расхохоталась скрипучим, торжествующим смехом.
– Прикройте меня! – Твердислав рванулся вперёд. – Делай, как я!
Все решали эти короткие мгновения. Если он их не упустит, то шанс ещё есть.
Упереться колом прямо перед самой мордой саламандры. Оттолкнуться. И, перелетев через кольцо галдящих, вопящих, хохочущих, воющих, визжащих существ, Твердислав со всего размаха врезался в воду. На миг окунулся с головой, вынырнул – и поплыл прямо к тому островку, на котором застыла Ведунья.
Злодейка вскинула руки, затрясла ими, точно безумная, – верно, призывала назад свою свиту. Твердислав слышал, как за спиной внезапно и коротко вскрикнул кто-то из близнецов; тотчас же ему самому обожгло левый бок, однако отродье Ведунов опоздало. Чёрная разбойница слишком уверовала в собственную хитрость. И слишком сильно хотелось ей увидеть свой триумф. Ради этого она пожертвовала осторожностью, оказавшись чересчур близко к окруженным, хотя уж ей-то, искушенной в злобном ведовстве, следовало бы знать – нет опаснее зверя, чем окружённый, загнанный в угол человек.
Чьи-то зубы, или клешни, или когти ещё раз задели Твердислава, чьи – ему было уже всё равно. Он видел перед собой одну-единственную цель; поразить её, поразить во что бы то ни стало; потратить последние отпущенные ему Великим Духом мгновения на то, чтобы увидеть, как умирает враг. И
