Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия. Александр Образцов

      Одинокий, скромный мастер

      Впишет тщательно в стихи

      Наши серенькие страсти,

      Наши жалкие грехи.

      Этот мастер не осудит,

      Не похвалит, не всплакнет.

      Он тетрадь надпишет «люди»

      И тихонечко уйдет.

      Будем жить среди столетий

      Мы со всеми наравне,

      Потому что страсти эти

      Повышаются в цене.

      Славься, славянство! Душа полонеза

      В недрах рояля кичлива. Сто лят!

      В недрах Парижа бряцают железа

      Нерчинска. Черные искры летят.

      Славься, Шопен! У страны-наковальни

      Раковин, тихих, как нежность, не счесть.

      Страшно поверить – нет мысли печальней

      Музыки, имя которой – честь.

      Славьтесь, изгнанники, вальсы – больные!

      Толпы безмолвных глазастых ребят.

      Вальс до скончания века! Впервые.

      Тихо… неслышно… безмолвно… сто лят…

      Не отчаяться бы, не отчаяться.

      У калитки трава качается.

      Тихи зори, закаты ветрены.

      Дни, заполненные приметами

      Скорой встречи и невозможности

      Жить, не думая об осторожности,

      О бесцельности прожитого.

      Остается одно слово.

      Лишь одно – для обозначения

      Постепенного отчуждения,

      Постепенной концентрации души.

      Вот оно, это слово – спеши.

      Заключенная в башне Даная,

      Полуженщина, полудитя,

      По ночам просыпалась, пылая.

      Дрыхла нянька, беспечно свистя.

      Завивая, дымился светильник.

      Полог нового ложа высок.

      Лебединая вычурность линий,

      В тонком золоте нежный висок.

      Плеч, спины и коленей избыток,

      И обидчивый шепот ступни…

      Не постель это – дыба! От пыток

      Помешались бессчетные дни.

      Жилка в пропасти белой межгрудья,

      Выгиб стана, пространство бедра…

      Где ты, Зевс? Никого не разбудит

      Золотая твоя игра.

      Переулок ветром распрямляется.

      Улицы змеятся, как овраги.

      Голос пуст, и все слова сдуваются

      И летят, как память об отваге.

      Не найти и в комнате прибежища,

      Даже если щеки бело-розовы,

      Даже если котиком на лежбище,

      Даже если кончено с угрозами.

      Здесь порядки хмуры одинаково,

      Как кормильцы выросшей семьи.

      Вечером забудемся и всякого

      Приберем под крылышки свои.

      И без всякой перемены до ночи

      Будем

Скачать книгу