с прищуренными карими глазами, с трехдневной щетиной Антонио Бандераса и двухмиллилитровым шприцем в руке. Ну просто копия Юрки Трепакова, бывшего одноклассника, а ныне – врача-стоматолога, ведущего специалиста клиники. Вот ведь как бывает.
Рот все же пришлось открыть. Юрка нащупал пальцами место для укола, отодвинул щеку Ивана, прищурился, прицелился – и всадил иглу аккурат в десну над больным зубом.
Иван взвыл от боли.
– Ну, потерпи, родной, – почти ласково попросил его садист Юрка. – Ты ж мужик все-таки… Вижу, что больно. Но сейчас уже все пройдет. Через пару секунд. Вот, сейчас еще сюда… Вот так. Ну, прям герой настоящий.
Иван хотел было ответить Юрке парой ласковых слов, но, поскольку рот закрывать было нельзя, с открытым ртом получилось у него вместо ласковых слов одно только ласковое мычание.
– Понимаю, понимаю, – кивнул Юрка. – Спасибо-спасибо. И вам того же, и вас туда же… Не закрывай рот, я тебе полость уже прочистил.
Щека, язык и верхняя челюсть стали абсолютно деревянными. Боль, которая всю ночь заставляла прямо-таки на стену лезть, медленно отступила, затухла, и Иван принялся размышлять о том, что напрасно он, наверное, решил лечить этот дурацкий зуб, можно было бы просто обойтись уколом, а впредь просто не жевать ириски на левой стороне, и все обойдется.
– Знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь. Думаешь, на кой хрен вообще мне этот зуб лечить надо? – усмехнулся Юрка, который находился сейчас вне пределов видимости Ивана, где-то у него за спиной, и угрожающе гремел инструментами для пыток. – Думаешь – обошелся бы уколом, а впредь на закуску к пиву выбирал бы не арахис, а что-нибудь помягче типа селедочки под майонезным соусом… Впредь не грыз бы фундук зубами, а прикупил бы в магазине специальную такую штуку… Специальную штуку… Или что ты там грыз своим кариесным зубом, а?
– И-и-шки, – непонятно ответил Иван, не закрывая рта, но Юрка, имеющий многолетний опыт бесед с такими вот пациентами, все понял.
– И-и-шки, говоришь? Вот ведь, дите малое, ирисками душу тешит… – Юрка строго сдвинул брови и убедительно громыхнул инструментами для пыток. – А сейчас, поди, сидишь и клянешься себе, что никогда больше ириску в рот не возьмешь и зуб свой кариесный «блендамедом» чистить будешь утром и вечером… И даже днем, только бы я от тебя отстал… Только бы я тебя не трогал… Знаем, знаем, проходили уже… Только, мой дорогой, если твой зуб многострадальный сейчас не вылечить, то через полгода его удалять придется… А при таком отношении к зубам через несколько лет ты совсем без них останешься, и никакие «орбиты»-«блендамеды» тебе уже не понадобятся… И не только об ирисках, вообще о всякой еде забыть придется… Будешь на манной кашке сидеть да на супчиках протертых… Суп-пюре называются, редкостная гадость… Инвалид, в общем…
Юрка, гад такой, определенно пользовался ситуацией – Иван, при всем своем желании продемонстрировать приятелю полный свой запас ненормативной лексики, мог только мычать в ответ.
