вопиюще сентиментальный, абсолютно пошлый с точки зрения «здорового» человека букет в виде сердца был лишь приложением к подарку, который Евгений купил почти месяц назад в ювелирном магазине.
На тоненьком колечке из белого золота поблескивала мелкая россыпь драгоценных камней. Он некоторое время рассматривал кольцо, наблюдая, как преломляются, отражаясь в его поверхности, лучи тусклого вечернего света. Потом положил кольцо обратно в бархатную коробочку и спрятал в нагрудном кармане пиджака.
Коробочка, кстати, тоже была сделана в виде сердечка.
«Идиот», – подумал он, вслух рассмеявшись. И добавил, неизвестно к кому обращаясь:
– Зато – счастливый.
Машина легко тронулась с места, и через несколько минут он уже парковал ее на небольшой крытой стоянке возле подъезда, раздумывая, как бы умудриться в один прием отнести домой и цветы, и шампанское, и два огромных пакета с продуктами.
В лифте пришлось терпеть неприятное соседство.
Евгений, увлеченный процессом загрузки своих покупок в кабину, даже и не заметил, как сзади подошел и втиснулся в узкий промежуток между дверью и его спиной примерзкий старикашка, которого в подъезде все называли Слизнем. Отчасти, потому что фамилия у него была Слизнев, отчасти – из-за того, что и в самом деле был он похож на гадкого червя.
С виду Слизню было лет семьдесят, хотя на самом деле был он гораздо моложе, лет на десять или, может быть, на целых пятнадцать. Неумеренное употребление отнюдь не самых благородных спиртных напитков на протяжении всей жизни давало о себе знать – лицо у старика было одутловатым и красным, изрисованным тонкой сетью растрескавшихся капилляров. Раньше Слизень проживал и делил бутылку на двоих с сыном. С тех пор, как алкаша Генку посадили в тюрьму за изнасилование, отец стал пить и за себя и за него, и опустился на дно окончательно и бесповоротно. Хотя, поговаривали, что когда-то Слизень был профессором в университете, на кафедре славянской лингвистики, славился едва ли не на всю страну своими профессорскими работами и даже стал автором пары учебников для вузов. Впрочем, этим слухам мало кто верил.
В вечном своем твидовом пиджаке, вне зависимости от времени года, теперь бывший профессор часто валялся возле подъезда под скамейкой, иногда с разбитой головой или с большим синяком под глазом. Запои у Слизня длились по нескольку месяцев. К этим запоям, как и к ночующему под скамейкой Слизню, все привыкли и иногда по-дружески транспортировали его на девятый этаж, заботливо укладывали на коврике возле собственной двери, если не удавалось добиться от Слизня внятного ответа на вопрос, где ключи от квартиры. А если удавалось – то заносили в квартиру и укладывали на диван.
Привык к пьяному Слизню и Евгений. И не обращал на него никакого внимания до тех пор, пока не случился тот отвратительный эпизод возле лифта. Даже теперь, спустя почти полгода, он невольно сжимал кулаки, вспоминая испуганный взгляд Яны и мерзкую похоть
