дух канцелярско-административный. «Положение о полевом управлении войск в военное время» (1868), отменившее «Устав для управления армиями в мирное и военное время», только добавило масла в огонь, установив, очевидно, из «экономических» соображений, что в мирное время на полном штате содержатся только полки и дивизии, которые сводятся в отряды, корпуса и армии исключительно в военное время. Пагубность такого подхода очевидна: войска и начальники, не узнавшие друг друга за годы совместной службы, не могли рассчитывать на боевую спайку и взаимное доверие; в Русско-турецкую войну (1877–1878) начальникам приходилось его покупать под пулями, подчас безоглядно рискуя головой. Административная мысль никак не могла дойти до осознания факта, что в духовном теле армии целое не есть простая сумма составляющих его частей.
Ограниченные николаевские служаки-строевики вытеснялись просвещенными учеными-генштабистами, основательно проштудировавшими курс военной администрации явно в ущерб стратегии. Если обязанности главнокомандующего в «Положении» уместились на 13 страницах, причем уже традиционно минуя его обязанности в сражении, то многотрудные обязанности интенданта едва втиснулись в 14,5 страниц. Соответственно глава «О полевом артиллерийском управлении» (8 страниц) идет после главы «О полевом интендантском управлении армии». Налицо явная деградация значимости службы «бога войны» даже по сравнению с аналогичным николаевским уставом. Там если обязанности начальника артиллерии и располагались после обязанностей генерал-полицеймейстера (!), но все же обязанности интенданта излагались в самую последнюю очередь.
Нельзя не вспомнить в этой связи предостережение фельдмаршала А. И. Барятинского, высказанного им в письме Александру II: «Боевой дух армии необходимо исчезнет, если административное начало, только содействующее, начнет преобладать над началом, составляющим честь и славу воинской службы» [94, т. 2, с. 194]. Это предостережение сбылось в Русско-турецкую войну, выразившись в неумении нашего высшего командования распорядиться силами на театре военных действий, в результате чего на ключевых пунктах русские войска почти всегда оказывались в численном меньшинстве при общем превосходстве в силах. Воспитание генералитета на уставах и положениях, приведенных выше, фактически зашло в тупик: при всем обилии при Главной квартире «мирны́х главнокомандующих», по выражению суворовского духа генерала В. В. Вяземского, среди них невозможно было найти желающих командовать дивизией, как о том свидетельствовал А. А. Игнатьев.
С этой поры можно отметить общую закономерность – талантливые вожди армии выдвигались у нас только в пору военной страды, прозябая, подобно М. Д. Скобелеву, на вторых и третьих ролях в мирное время. Таким образом, именно для наших генералов было справедливо наблюдение русского историка А. К. Пузыревского: «Глубокие истинные начала боевой подготовки войск, насажденные в нашей армии ее гениальным основателем, а затем развитые великими полководцами
