всем известен. И вот, наконец, из числа последних трилогий «Орестея», а в ней целый подбор ярко охарактеризованных лиц – Клитемнестра, приветствующая, точно росу небесную, брызги крови ненавистного мужа; и Электра, сама боящаяся того кровожадного волка, которого она чувствует в своем сердце; и Кассандра, и Орест, – не считая богов.
Да, конечно; но все названные лица лишь отдельные оттенки одного основного характера: суровости. Суровость праведности, суровость преступности, суровость вражды, суровость любви… Я не обмолвился: и Антигона любит Полиника, и Электра любит Ореста, и оба они любят отца, и всё же не ищите выражения нежности в их любящих очах. А про ту, другую любовь и говорит нечего: «Никто не может про меня сказать, что я когда-либо изобразил влюбленную женщину», – говорит он сам у Аристофана («Лягушки»). Нигде – значит, ни в сохраненных трагедиях, ни в потерянных: ведь Аристофану они были известны все.
А теперь перейдем к Софоклу.
Правда, в суровых характеристиках и у него недостатка нет: Аянт, Креонт, Клитемнестра, Антигона, Электра – хотя, впрочем, можно ли их назвать вполне суровыми? Клитемнестру – ту, пожалуй, да; но здесь у поэта была особая причина не оттенить ее ни малейшим придатком нежности. Для Аянта уже нужна оговорка: вспомним его отношение к сыну, к матери. Но остальные: Креонт с трупом Гемона на руках, Антигона в сцене ее предсмертного плача, Электра перед узнанным братом – как здесь везде разбивается покров суровости, как из-под него вырываются мягкие, человеческие звуки сердца! О Геракле в «Трахинянках» я не говорю: экономия трагедии заставила Софокла изобразить героя в его предсмертных страданиях; тут односторонность характеристики нас не удивляет.
Вот, значит, первое, что мы замечаем у Софокла: известное разнообразие в характеристике одного и того же человека. Герои Эсхила, поскольку они охарактеризованы, рассчитаны, так сказать, на один аспект. На лице Клитемнестры застыло выражение ее жестокой расправы с мужем; ее дети все время смотрят на нас глазами будущих мстителей; Прометей даже в беседе с девами Океанидами не забывает о нанесенной ему Зевсом обиде. Софокл, напротив, пользуется чередованием собеседников своих героев для обнаружения все новых и новых черт их характера; никакой застылости у него нет. Это сказано, конечно, не в упрек старшему поэту: он много сделал для оживления своих действующих лиц, но именно этим он дал Софоклу возможность сделать еще больше.
Это, однако, еще далеко не всё.
Усложнив и обогатив придатком побочных черт те в своей основе суровые характеры, которые ему завещал Эсхил, Софокл развил также и общую шкалу характеристик, прибавив к только что указанным характерам такие, которые именно в своей основе имеют не суровость, а мягкость и доброту.
Отчасти эта реформа стоит в связи с увеличением числа актеров до трех: воспользовавшись для борьбы двумя одинаково суровыми характерами Клитемнестры и Электры или Креонта
