ещё более-менее сохранявшего бодрость духа.
Хотя, по сравнению с участью «топлива» это – конечно же, Рай. На Германа взглянуло из своей норы нечто, похожее на ящерицу – с пятью глазами и непропорционально длинными тонкими трёхпалыми лапами. Взгляд этот ему не понравился. «Да, занятный у вас тут Рай получился, ребята!» – подумал он.
Крылатое человечество тоже в итоге погубило себя. И «Тот Свет» оказался общим для всех. В посёлке были и норы грешных грызунов, и гнёзда не менее грешных птиц и так далее… Все они были кем-то в своих мирах. А теперь дрожали в одном и том же месте – бесконечно одинокие и растерянные. Всех их когда-то гнали в топку. Но произошёл сбой. По версии Эйи, шестикрылые тоже себя уничтожили – может быть, «топливо» оказалось неподходящим. «Наверное, со мной не справились», – сказала как-то раз она. Среди обитателей посёлка нашлись и те, кто помнил, что некоторые гонимые в топку, в реактор или что это было, сущности находили в себе силы повернуть вспять, сталкивались с другими, взрываясь при этом и обжигая шестикрылых. Перевести эти рассказы кое-как смогла Эйя, на ходу ловившая основы любых языков. Герман вспомнил своё недавнее состояние и мысленно усмехнулся – либо эти горе-свидетели всё придумали, либо рассудок их повредился.
Времени в мире шестикрылых не было, и потому выворачивание ткани пространства произошло как бы мгновенно. Ожить по совершенно непонятным причинам в новой действительности смогли единицы. Видимо, как раз «не самые плохие». Только какой мир их окружал? Все видели здесь и знакомое, и чужое. Каждый находил себе еду, не слишком подходящую для прочих. Эйя протянула Герману какой-то плод. Лишь откусив он задумался: «А если я отравлюсь и умру, что будет? Или тут и смерти нет?» Наличие смерти никто не решался проверить. Все что-то грызли и пили грязную, пахнущую серой воду, подходившую всем одинаково. Все смотрели на зарево. Никто ни с кем, естественно, не разговаривал, за исключением каких-то редких тоскливых монологов. Разве что Герман и Эйя, благо они могли понимать друг друга, начинали время от времени обсуждать что-то из области своих прошлых интересов – история, философия. Но разговоры эти казались здесь настолько бессмысленными, что вскоре угасали, и каждый погружался в собственные нелёгкие мысли. Сколько так продолжалось – неизвестно, определять время было нечем. Эйя, занявшаяся изучением свойств окружающего мира, придумала, как высекать огонь из окружающей тьмы. На свет костра приходили новички – один страшнее другого… «Какая-то ярмарка уродцев. Радует одно – я здесь не самый последний урод». Герман знал, что рано или поздно всему приходит конец, как пришёл он его жизни, его вою, его страданиям. Значит и со всем этим должно что-то произойти. Только когда – вот в чём вопрос.
Он наблюдал за странной неутомимой девушкой, мастеривший какие-то дикие механизмы из обломков непонятно чего, веточек и камней, и ясно понимал, что если кто-то и изменит ситуацию, то это будет она, крылатая Эйя.
