получалась всего одна: случайно.
Кто-то из особенно везучих агентов по словесному описанию (эх, надо было хотя бы поменять гардероб!) опознал на улице и теперь ведет слежку.
Но если случайно, дело поправимое, сказал себе Василий Александрович и сразу успокоился.
Прикинул расстояние до коляски: шестнадцать, нет семнадцать шагов.
Мысли стали еще короче, еще стремительней.
Начать с седока, он профессионал… Сердечный припадок… Я тут живу – помоги-ка, братец, занести… Беатриса будет недовольна… Ничего, назвалась груздем… А коляску? Вечером, это можно вечером.
Додумывал уже на ходу. Неспешно, позевывая, вышел на крыльцо, потянулся. Рука небрежно помахивала длинным мундштуком – пустым, без папиросы. Еще Рыбников достал из кармана плоскую таблетницу, вынул из нее что-то, сунул в рот.
Проходя мимо извозчика, заметил, как тот косится на него.
Василий Александрович на кучера никакого внимания. Зажал мундштук зубами, быстро отдернул фартук на пролетке – и замер.
В экипаже сидела Лидина.
Мертвенно побледнев, Рыбников выдернул изо рта мундштук, закашлялся, сплюнул в платок.
Она нисколько не выглядела смущенной. С хитрой улыбкой сказала:
– Так вот вы где живете, господин конспиратор! У вашей тетушки красивый дом.
– Вы за мной следили? – выдавил Василий Александрович, думая: еще бы секунда, доля секунды, и…
– Ловко, да? – засмеялась Гликерия Романовна. – Сменила извозчика, велела ехать шагом, на отдалении. Сказала, что вы мой муж, что я подозреваю вас в измене.
– Но… зачем?
Она стала серьезной.
– Вы так на меня посмотрели, когда я сказала «до завтра»… Я вдруг почувствовала, что вы завтра не придете. И вообще больше никогда не придете. А я даже не знаю, где вас искать… Я же вижу, что наши встречи отягощают вашу совесть. Вы думаете, что подвергаете меня опасности. И знаете, что я придумала? – оживленно воскликнула Лидина. – Познакомьте меня с вашей тетей. Она – ваша родственница, я – ваш друг. Вы не представляете, какая сила – две женщины, вступившие в союз.
– Нет! – отшатнулся Рыбников. – Ни в коем случае!
– Ну так я сама войду, – объявила Лидина, выражение лица у нее сделалось таким же, как в коридоре курьерского поезда.
– Хорошо, если вы так хотите… Но я должен предварить тетушку, у нее больное сердце, она вообще очень не любит неожиданностей, – в панике понес чушь Василий Александрович. – Тетя содержит пансион для благородных девиц. Там свои правила… Давайте завтра. Да-да, завтра. Ближе к вече…
– Десять минут, – отрезала она. – Жду десять минут, потом войду сама.
И демонстративно взялась за алмазные часики, что висели у нее на шее.
Графиня Бовада была особой редкостной сообразительности, это Рыбников про нее давно знал. Она поняла с полуслова, не потратила ни секунды на вопросы и сразу перешла к действию.
Вряд
