как возьмется за дело. – Этому горю мы поможем, утро вечера мудренее.
Рыбников не стал благодарить, но посмотрел так, что у нее потеплело в груди. Его желтые глаза уже не казались ей кошачьими, как в первые минуты знакомства – про себя она называла их «ярко-кофейными» и находила очень выразительными.
– Вы как царевна Лебедь. – Он улыбнулся. – «Полно, князь, душа моя. Это чудо знаю я. Не печалься, рада службу оказать тебе я в дружбу».
Гликерия Романовна поморщилась:
– Пушкин? Терпеть не могу!
– Как так? Разве не все русские обожают Пушкина?
Рыбников спохватился, что от изумления выразился не совсем ловко, но Лидина не придала странной фразе значения.
– Как он мог написать: «Твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу»? Что это за поэт, который радуется смерти детей! Ничего себе «звезда пленительного счастья»!
И разговор повернул с серьезной темы на русскую поэзию, которую Рыбников неплохо знал. Сказал, что в детстве приохотил отец, горячий поклонник пушкинской лиры.
А потом наступило 25 мая, и несущественный разговор вылетел у Василия Александровича из головы – нашлись дела поважнее.
«Куклам» было велено забрать багаж из камеры хранения на рассвете, перед отправлением. Почтальон обошьет три ящика в холст, облепит сургучом и спрячет среди посылок – самое лучшее место. Мосту еще проще, потому что Василий Александрович сделал за него половину работы: пока ехал в фургоне, ссыпал мелинит в восемь картонных коробок и каждую обернул антрацитно-черной оберткой.
Ехали оба одним и тем же восточным экспрессом, только Мост по льготной путейской книжке, третьим классом, а Туннель в почтовом вагоне. Потом их пути разойдутся. Первый в Сызрани пересядет на товарный поезд – уже не пассажиром, а на паровоз – и посреди Волги бросит коробки в топку. Второй же покатит дальше, до самого Байкала.
Для порядка Рыбников решил лично проследить, как агенты заберут багаж – конечно, не показываясь им на глаза.
На исходе ночи вышел из пансиона, одетый а-ля маленький человек: кривой картузишка, под пиджачком косоворотка.
Коротко взглянул на розовеющий край неба и, войдя в роль, затрусил дворняжьей рысцой по Чистопрудному.
Симо-но-ку
Слог первый, в котором с небес сыплются железные звезды
Итак, предположительный японец был упущен, а Дрозда вела московская охранка, посему все свои усилия петербуржцы сосредоточили на камере хранения. Багаж был сдан на сутки, из чего следовало, что скоро, никак не позднее полудня, за ним явятся.
Фандорин и Мыльников сели в секрет еще с вечера. Как уже говорилось, в непосредственной близости от камеры хранения дежурили железнодорожные жандармы, по привокзальной площади, сменяясь, бродили мыльниковские филеры, поэтому руководители операции устроились с комфортом – в конторе «Похоронные услуги Ляпунова», что находилась напротив станции.
